Сколько стоит ваше сердце?

— Иди с моим благословением, пусть оно тебя хранит, — мягко сказала девушка, развернулась и пошла к воротам. Быстро — чтобы не оборачиваться, не жалеть и не думать лишнего.

Когда тяжелые створы, способные выдержать не один таранный удар, затворились за ней и лязгнули засовы — лишь тогда Марк отвернулся, потрепал коня по загривку и прыгнул в седло.

…Чем скорее он уедет, тем скорее вернется, правильно?

Орден Утешительниц Святой Древней Иоланты внутри оказался поприветливее обители Святых Воинов. Во всяком случае, в приемной главной жрицы стояло кресло, даже, пожалуй, небольшой диванчик. И Алете даже предложили на него сесть. Но она осталась стоять. Предчувствие?

Марк говорил, что у бывалых воинов случается падать не землю за долю мгновение до того, как просвистит стрела.

Даже научное объяснение привел: ты что-то слышишь или видишь: шевельнувшийся лист, стук болта на ложе, щелчок взведенного крючка… Но голова думает медленно, а действовать нужно быстро — и тогда сигнал об опасности идет по резервному каналу. Минуя разум — сразу в тело.

Небо знает, может и здесь было что-то похожее. Алета огляделась еще раз, ничего настораживающего не заметила, но решила с предчувствием не спорить. Да после трех клепсидр в седле постоять было и неплохо.

Жрица заставила себя ждать — но недолго, и появилась в сопровождении двух молоденьких послушниц. Девушки семенили в длинных рясах, опустив глаза в пол, и Алета заметила, что у одной из них перевязана рука. Но выводы делать остереглась, мало ли.

Матушка смерила потрепанную девицу в чужой рясе взглядом, похожим на алебарду — тяжелым и острым одновременно, в четверть, или даже в одну седьмую голоса передала девицам какие-то распоряжения и отослала их в другую дверь, скорее всего, во внутренние помещения.

А сама, расправив облачение, уселась на диванчик, занимая все немаленькое пространство. Хотя была совсем не толстой, скорее, наоборот — худощавой.

— Слушаю тебя, дитя Неба.

— Мне казалось, мой сопровождающий уже все рассказал, когда просил для меня убежища на несколько дней, — пробормотала Алета.

— Он рассказал достаточно. А теперь я хочу услышать тебя. Как ты оказалась в Ильсе, почему на тебе эта ряса, и, наконец, почему твои волосы так коротко острижены, а метки жрицы нет? Ты совершила что-то недостойное?

Девушка вскинула голову и посмотрела в глаза пожилой женщине. Они были выцветшими, но цепкими. Как у расследователя, мелькнула неуместная мысль.

— Даже если и так, то не вам меня судить. Если мое пребывание в этих стенах неугодно, я уйду. И дождусь своего спутника в таверне.

— Что это сейчас было? — строго спросила жрица. В ее голосе послышались интонации опытной гувернантки, — Гордыня, легкомыслие или страх? Что заставило тебя думать, что я откажу в помощи, если мне не понравится твой рассказ?

— Предчувствие? — спросила Алета.

Матушка поджала губы.

— Ты боишься. Но чего тебе страшится в доме Святой Иоланты? Никто из твоих обидчиков сюда не войдет, а ты не выйдешь… — заметив тень на лице девушки, жрица добавила, — если сама не захочешь. Тот мужчина заставил меня поклясться на амулете, что я не стану силой или хитростью склонять тебя к принятию метки и не причиню тебе иного зла. Ты будешь высокой гостьей, а не послушницей.

— Тогда к чему этот допрос? — возмутилась Алета.

— Причина — твой спутник. Он не произвел на меня впечатления надежного опекуна. Слишком молод и слишком хорош собой. Я хочу знать ответ на три вопроса: ты путешествуешь с ним по доброй воле? Его намерения честны? Не нуждаешься ли ты в убежище от собственных страстей и греховных желаний?

…Вот уж точно — нет! Чтобы добровольно отказаться от Облачного Сада на земле — нужно сойти с ума.

— Я нуждаюсь только в крове на несколько дней, — произнесла Алета, глядя в пол, — ни защиты, ни наставления мне не нужны. Благодарю вас, матушка, но мой спутник изложил все абсолютно верно. На счет моего статуса.

— Что ж… тебя проводят в гостевой дом и позаботятся о подобающей одежде и прическе, — кивнула жрица, — я пришлю служанку. Обед у нас на второй клепсидре пополудни. Но тебе принесут молоко и хлеб.

— Благодарю вас, — с облегчением выдохнула Алета.

— Не стоит, дитя, не стоит… Жди здесь, — матушка развернулась и вышла в ту же дверь, за которой раньше исчезли девушки — послушницы.

Леона Нерги, графиня Виентская, главная жрица Ильской обители Ордена Утешительниц была из редких жриц абсолютно верных императору. Верность императору, пожалуй, даже превосходила в ней верность своим святым покровителям.

В императорской армии служил ее незаконнорожденный сын, и только милость Рамера Восьмого позволила ему закрепить за собой титул графа, фамильные владения и получить чин.

Но милость монархов — вещь ненадежная, свою полезность, необходимость и даже незаменимость нужно постоянно подтверждать. И лучше реальным делом, а не глубокими реверансами. Тем более, что на шестьдесят четвертом году жизни демонстрировать в декольте было уже нечего.