Сколько стоит рекорд

— И все! — поддержал кто-то.

— И конец госидее!

Валерка повернулся к Алику. Маленькое худенькое личико Валеры стало скорбным.

— Нет! Ты не есть золотой ребенок! — сказал он. — Ну, поднатужься. Шевели извилинами. Если карандашный огрызок не годится, то… Что?

Алик наморщил лоб, пожал плечами.

Остальные ребята тоже недоуменно молчали.

— Э-эх! — сказал Валера. — Вникните: если этот огрызок все равно надо выбросить, зачем же было на фабрике делать его? А? Зачем?

Ребята переглянулись.

— Значит, мастерить карандаши без концов, что ли? — съехидничал Алик.

— Конец будет. Но пустой, — сказал Валерка. — Поняли? Пустой! Без графита. К чему наполнять карандаш во всю длину графитом? Заполнить на три четверти! И все. А конец — оставить просто деревяшку. И все! А экономия какая? А?

Замысел был такой ошеломляюще простой и великолепный, что ребята прямо оторопели.

Конечно! Тут и думать нечего. Безусловно!

— Подсчитаем, — сказал Яшка. — Так сказать, экономический эффект.

Яшка вообще был очень дотошный и любил все считать. Наверно, наследственное: у него отец — главный бухгалтер.

— В нашей стране двести сорок миллионов жителей. Так? — сказал Яшка. — Уберем грудных пискунов и глубоких старцев.

— Тогда останется двести миллионов, — подсказала Ленка.

— Так. Предположим, каждый расходует два карандаша в год. Итого — четыреста миллионов.

— Точно, — поддержал Алик. — И если от каждого карандаша четверть графита сэкономить — значит, можно сделать сто миллионов лишних карандашей.

— Сто миллионов! — ахнула Ленка.

— Именно — сто миллионов, — повторил Валерка.

Увлекшись подсчетами, ребята совсем забыли о нем. А теперь вновь глядели на него во все глаза.

Какой молодчага! А на вид — совсем хлюпик. И опять вот свои оглобли жует. А какую идею выдал!.. Только… Как же она раньше не пришла никому в голову? Никому — ни академикам, ни инженерам, ни изобретателям. Ведь само напрашивается…

— Давно известно: все гениальное — просто, — солидно сказал Яшка.

* * *

Химик Илья Борисович был, бесспорно, самым приметным человеком в школе. И не только потому, что огромного роста. Толстый. И лицом, и комплекцией очень похож на Петра I. И даже усами передергивал точь-в-точь, как знаменитый император.

И не только потому, что говорил химик басом. Не говорил — гудел. И любил петь. Ребята это случайно узнали от рыжего Сименухина, который жил в том же доме, где химик. Сименухин рассказал, что химик каждый вечер распевает, да так, что с нижнего этажа (а химик на пятом, под самой крышей живет)… так вот с четвертого прибегают жильцы — мол, посуда на полках прыгает, вот-вот раскокается.

Ребята долго упрашивали Илью Борисовича спеть. Но тот упрямо отнекивался. Мол, ни слуха, ни голоса. Но ребята понимали: химику просто неловко. Учитель — вдруг поет! Добро бы учитель пения! А то — химик…

Но, главное, поговаривали, что Илья Борисович — самый ученый во всей школе. Все знает. Что ни спроси. Ходили слухи — даже диссертацию пишет. Очень мудрую, ученую диссертацию. И уже само название ее такое сложное и заковыристое, что даже десятиклассники и то не могли повторить.

И вот сейчас, на большой перемене, трое мальчишек во главе с Валеркой пришли к Илье Борисовичу. Посоветоваться.

Илья Борисович слушал ребят, чуть наклонив голову. У него привычка такая: слушает, будто бодается.

Когда Валерка дошел до сути дела, Илья Борисович передернул усами. Пригладил их рукой. И опять — стриганул усами. Мальчишки замерли.

Все в школе знали: если химик дважды дергает усами — хорошего не жди.

— А что?! — вдруг весело прогудел химик. — Проектик, а?! Остроумен! Но… — он поднял палец. — Надо все обдумать. И, во-первых, почитать насчет производства карандашей. Узнать технологию этого дела. Может, производственный процесс такой, что идею никак не воплотить.

Ребята нахмурились.

Валерка сразу сунул дужку очков в рот и задвигал челюстями.

— А может, лучше прямо сходить на фабрику? — предложил он. — Прийти к директору. Так, мол, и так…

Химик кивнул.

— Да, на фабрику — это, конечно, лучше. Одна только беда, — он усмехнулся. — В Ленинграде нет карандашных фабрик.

— Ни одной? — удивилась Ленка.

— Ни одной. Впрочем, это надо проверить. — Химик встал, положил руку на плечо Валерке. Илья Борисович был высокий, грузный, и весь Валерка кончался у него где-то под мышкой. — А вообще-то — молодец! — прогудел химик. — Четкое самостоятельное мышление! Не поддаешься отупляющему нажиму авторитетов. Это самое главное!

Ребята тайком подмигивали Валерке. Ай да Шлагбаум! Химик — он зря не похвалит, это все знают. Из него пятерку клещами не вытянешь.

И хоть было не совсем ясно, что он сказал насчет авторитетов и их отупляющего нажима, но несомненно — Илья Борисович здорово доволен Валеркой.

…На следующий день химик принес в школу тоненькую книжечку. На обложке — длинный сверкающий карандаш.

— Вот, читайте, — сказал Илья Борисович. — Только аккуратно. Библиотечная собственность.

На всех переменах ребята бросались к Валеркиной парте. Читали вслух, разглядывали картинки и чертежи.

Оказалось, карандаш — штука древняя и интересная.