Скобелев, или Есть только миг…

– Текинцам не нужны дороги, – вздохнул Тыкма-сердар. – Текинцы обойдут пустыней ваши заставы и вырежут весь мой народ. Я обещал тебе тысячу верблюдов, и я исполню своё обещание, если ты заплатишь за них мукой.

– Я расплачусь мукой, – тотчас же сказал капитан, подумав, правда, что такая сделка может не понравиться Скобелеву, поскольку муку придётся взять с армейских складов.

– Когда прибудет Гез-каглы? – вдруг спросил сердар, и Млынову показалось, что он читает его мысли.

– Турки называли Скобелева Ак-пашой…

– Здесь он должен стать кровавым! – выкрикнул Тыкма-сердар. – Текинцы вырезают всех русских, не щадя женщин и детей, обрекают на голодную смерть и рабство простых туркмен. Так когда же приедет наш спаситель?

– Генерал прибудет зимой.

– Зимой, – вздохнул сердар. – Текинцы успеют неплохо укрепить Денгиль-Тепе. У них много персидских строителей-рабов.

– Что такое Денгиль-Тепе?

– Форт, на который опирается вся оборона Геок-Тепе. Скажи генералу, что снарядами стен ему не разрушить. Нужно взрывать минными подкопами.

– Много ли в крепости воинов?

– Всадников – тысяч двадцать пять, а может, и все тридцать, не считая моих джигитов. Если мне не удастся увести своих женщин и детей, я буду вынужден помогать текинцам. Вынужден, ты должен меня понять, Млынов.

– Я понял тебя, сердар.

– И объяснить генералу Скобелеву.

Последнее Тыкма-сердар произнёс, выделив каждое слово, и капитан понял, что их свидание состоялось только ради этой фразы. Тысяча верблюдов и впрямь оказалась всего-навсего бакшишем, о котором тут же вспомнил сердар.

– Верблюдов тебе отгонят сегодня, но не на рынок. Знаешь три сухих колодца?

– Я найду их.

– Не позабудь заодно найти обещанную муку.

– Я исполню своё обещание, сердар. Если у тебя нет возражений, я доложу о нашей встрече Скобелеву, как только он сюда прибудет. И все ему объясню.

– Постарайся, чтобы при этом не оказалось лишней пары ушей, Млынов. Это может стоить мне головы, но я и тогда не пожалею о встрече с тобой. Особенно если генерал всем сердцем поймёт твои объяснения. Мой народ заблудился в зыбучих песках, засыпавших его колодцы, и я поклялся на Коране вывести его к жизни даже обрывистой тропою неверности.

– Ты правильно выбрал свою тропу, сердар. Не тревожь понапрасну совесть.

– Ты все понял, и ты все объяснишь генералу, – сказал Тыкма-сердар, поднимаясь с ковра. – А сейчас тебе пора в обратный путь. Скоро начнёт светать…

Глава третья

1

Михаил Дмитриевич и впрямь намеревался прибыть в Закаспийский округ в начале зимы и прибыл бы непременно, если бы не был корпусным командиром. Требовалось не столько разместить подчинённые ему части – это была ещё половина хлопот, – требовалось устроить солдат на зимние квартиры, но казарм не хватало, а те, что были, нуждались в ремонте. Скобелев всегда доверял подчинённым ему офицерам как в ученьях, так и в сражениях, давно взяв это за правило, но определить именно на эту, первую послевоенную зиму солдат, большинство из которых он доселе не знал, поскольку на войне никогда с ними не встречался, решил все же сам. Лично, никому ничего не передоверяя. Он считал, что солдаты должны были перезимовать в тепле и в удобствах, – особенно в отсутствии командира корпуса, которого они пока ещё знали только по слухам да по звонкому имени. Генерал Скобелев обязан был и в мирное время остаться тем же генералом Скобелевым, что и на войне.

Он сам нашёл подрядчиков, сам, вникая в детали, обсудил с ними не только здания новых казарм, но и ремонт старых зданий, ежедневно заезжал на работы, выделил по первой же просьбе строителей полуроту нестроевых солдат для земляных работ и вывоза мусора. Он очень спешил, понимая, что его присутствие в южном Туркестане куда важнее, нежели эти тыловые заботы и… И никуда не выезжал.

– Кажется, впервые генерал Скобелев не торопится на театр военных действий.

– Может быть, наш главный актёр вообще решил никуда не ездить, намереваясь отделаться финальной фразой в Зимнем дворце: «Победа подана, Ваше Императорское Величество».

Эту фразу привезли из Петербурга, а шепнули в Минске. Скобелев очень обиделся, но промолчал. Строительство казарм видели все, а что скрывало это строительство, замечали весьма немногие, и Михаила Дмитриевича такое положение дел вполне устраивало.

В Красноводск уже выехали топографы и путейские инженеры. Железная дорога от берегов Каспийского моря в глубь пустыни уже проектировалась, просчитывалась и прокладывалась на топографических картах. Заказы на рельсы, стрелки, шпалы, костыли и прочее оборудование уже шли тернистой казённой тропой. То же касалось паровозов и подвижного состава, и капитан Макаров Степан Осипович уже готовился принять под своё начальствование Каспийскую флотилию и все грузовые суда, выделенные для перевозок.