Скобелев

Турки окончательно потеряли способность к сопротивлению. Тырновский мост на адрианопольской железной дороге был атакован всего лишь одним эскадроном, однако и этого оказалось достаточно, чтобы целый табор турецкой пехоты не выдержал и оставил позиции у моста. Такие же стремительные действия вели и остальные кавалерийские отряды. Туркам казалось, что противник был везде. Русские появлялись внезапно на привалах, на давая противнику отдохнуть, тревожили турецкие гарнизоны, сея в них панику и страх неизвестности. И все эти стремительные переходы совершались в непролазной грязи, под холодными дождями. За сутки в таких условиях солдаты иногда проходили по пятьдесят километров. Люди выбивались из сил, но, видя, что командир впереди, делит с ними трудности перехода, мрачные, сосредоточенные, усталые, шли и шли. Колонна Скобелева не имела отставших. Сказывались высокая взаимовыручка и взаимопомощь.

Когда до Адрианополя оставались считанные версты, разведка донесла о движении таборов египетского принца Гассана, командующего Южной армией турок. Узнав о поражении армии Сулейман-паши под Филиппополем, принц не осмелился выступить против всей русской армии, стремительно двигавшейся к городу. К тому же он совершал марш так медленно, что отряд Скобелева догнал его тылы и отрезал от основных сил. Был захвачен громадный обоз и около сотни верблюдов, которых Скобелев роздал по полкам. «И удивительные существа эти русские солдаты! – восклицал один из корреспондентов. – Способности ко всему изумительные: кажется, посади их на шею хоть слону, любого корнака за пояс заткнут. Ну да и животные оказались препонятливыми и живо выучились излюбленным русским выражениям».

Авангард отряда Скобелева под командованием генерала Струкова 8 января занял Адрианополь, вторую столицу Турции, без боя. Видимо, неудержимый в своем стремлении вперед Скобелев нагнал такого страха на турок, что они в панике бросили эти твердыни, грозившие нашей армии стать хуже Плевны. Русские войска значительно опередили армию Сулейман-паши.

На следующий день Скобелев торжественно вступил в Адрианополь. Болгарское и греческое население города восторженно встречало русские войска: радостные лица, ликующие возгласы. Жители забрасывали солдат цветами. Население Адрианополя поражалось порядку, который царил в отряде. Как это разнилось с тем, что вытворяли янычары! Даже после того, как последний русский солдат покинул Болгарию, в Адрианополе добрым словом вспоминали «белого генерала» и его солдат, готовых откликнуться на любую просьбу о помощи.

После непродолжительного отдыха отряд Скобелева выступил на Стамбул. Опять бешеный темп. 13 января авангард с боем взял Люлебургаз, а 17 января конница Струкова ворвалась в Чорлу, что в восьмидесяти километрах от столицы Турции. Этого было вполне достаточно, чтобы турецкое правительство запросило перемирия.

19 января в Адрианополе, куда переместился штаб Дунайской армии, состоялось его подписание, после чего продвижение русских войск не остановилось, но военные действия прекратились. Ближе всех к Стамбулу оказался отряд Скобелева, занявший небольшой городок Сан-Стефано50 и вышедший к берегам Эгейского моря в районе Деде-Акау, в двенадцати километрах от столицы Турции.

Здесь мы подошли к ключевому моменту, который задолго до завершения войны стал предметом горячего обсуждения россиян. Освобождение Царьграда от мусульманского владычества во все времена было заветной целью славян, и многие тогда считали, что взятие Константинополя – исторический момент, дарованный России самим Богом. Однако вопрос на поверку оказался значительно сложнее, чем предполагала большая часть российского общества.

Английская королева Виктория, предвидя возможный исход кампании не в пользу турок, настаивала на заблаговременной концентрации значительных военных сил на Балканах и заявляла, что отречется от престола, если русские войдут в Стамбул. Родство с российским императором (великая княжна Мария Александровна была замужем за сыном королевы герцогом Эдинбургским) в расчет не шло, и, по выражению государя, тон высказываний английской королевы по поводу успехов русского оружия на Балканах напоминал брань базарной торговки. Но явно не в угоду родственнице, а принимая во внимание здравый смысл, царь еще в самом начале войны категорически отверг мысль о взятии Стамбула. Перед отъездом из действующей армии Александр II, дабы остудить желание Николая Николаевича и генералов, сочувственно относившихся к идее захвата столицы Турции, сказал: «Константинополь – это новая война». И все-таки соблазн был неимоверно велик.