Склеп духовных скреп

– Интересно. – сказал и задумался Неверов. – Но всё в вас объяснимо. Вы, Бибиков слабое звено эволюции, вы слабый представитель homo. Вы не желаете бороться за жизнь, вас не любят женщины, значит, вы не будете размножаться. Да и ваша низкооплачиваемая профессия вряд ли позволит вам отдыхать, покупать хорошие лекарства и вообще правильно питаться.

– Моя жизнь противоречит вашим заключениям. Я жив. Я всё еще жив, пускай и благодаря прогрессу цивилизации. Премного благодарен вам за вашу честную характеристику моей персоны. – тут уже улыбнулся Бибиков, нисколько не оскорбившись. – Но в одном вы правы. Я действительно слабый человек, который отвергает стаю, стайные инстинкты и тому подобную дичь. Но силен же я тем, что я добровольно так живу, когда мог бы изображать из себя тем, кем я не являюсь и кем я бы не хотел быть. К тому же я сейчас здесь, и всё еще вам интересен.

      “И мартышки на деревьях ведут себя интересно”. – подумал Неверов, но сказал иное.

– Безусловно, вы, Бибиков небезнадежны, и я, может быть, выведу вас в люди. Вот только вам необходимо поправить качество своей речи. Не произносите это ваше словосочетание – биологический пацифизм. Это звучит ненаучно. Даже скажу, что антинаучно. В вашем организме, Бибиков, происходит постоянное насилие. Одни микроорганизмы борются и уничтожают другие микроорганизмы. И это самое насилие, которое вы так ненавидите, поддерживает в вас жизнь.

– Так что с того? – молниеносно возразил Бибиков. – Пускай я – это скопление бактерий, сгусток атомов, которые постоянно воюют. Но разум-то мой, почему-то мыслит противоположное, мой разум велит – не причиняй таким же скоплениям бактерий, таким же, как и ты, насилие, боль, страдания. Значит, во мне есть и мирные микроорганизмы. Не так ли? Ведь будь они все воинственны, то я бы и мыслил воинственно. Что, конечно, можно во многих людях наблюдать. Тогда что же я, мутант, что ли какой? Нет, я простой человек. Микробы же – это машины без разума, но с программой. А я человек, я не вирус. Будь я животным, к примеру хищником, то я бы охотился насилием, будь я жертвой, то я бы защищался насилием. Но разум мой запрещает мне совершать насилие. Я отказываюсь быть и хищником, и жертвой. Я выше их, я лучше их. Это-то и есть разумность. Это-то и есть человечность. Разум спрограммирован на добро и любовь в обход инстинктов. Однако тут нужно помнить, что государству не нужны мирные люди, государству нужны солдаты, которых и программируют особенным способом. Армия людей превращает в человекообразных животных. В том-то одна из главных мерзостей государства. И моим словам вы не удивляйтесь. Пацифизм и был придуман для ненасильственного сопротивления милитаризму. А люди еще удивляются, почему я ветеранов войн называю убийцами, злодеями, насильниками и преступниками. Мне всегда хочется им сказать – а как, по-вашему, пацифист должен относиться к насилию, войне, армии и солдатам. Только негативно. Только с полным отвращением и осуждением. Вы что думаете – говорю я им, что из-за вашего извращения, когда вы убийц называете героями, буду вам поддакивать или буду молчать. Нет, я вас военолюбцев не оскорбляю, потому что вы всё, что есть в мире доброго и мирного, сами оскорбляете своим победобесием и оправданием насилия. Именно вы пацифистов оскорбляете, даже того не осознавая. Я же никого не оскорбляю, а говорю правду о том, что эти ваши старики ветераны подлые предатели миролюбия и вообще человечности как таковой. Я выступаю за правду о людях, но при этом я не против людей, пускай даже они в прошлом совершили убийство или убийства. Старикам нужно помогать, это верно. Но при этом не нужно оправдывать их зло насилия.

– Лучше молчите, Бибиков, за такие слова в Русии вас могут приговорить к штрафу или к принудительным работам. – сказал Неверов, а сам подумал. – “Впрочем, горячись, Бибиков. Мне только это от тебя и нужно”.