Скитания

Проведение денежной реформы стало излюбленной темой всех разговоров и споров. Наблюдательные люди пришли к выводу, что и в Германии летом что-то должно произойти. Разрыв между Востоком и Западом становился все очевиднее. Англичане и американцы объединили свои оккупационные зоны в так называемую «бизонию» и создали тем единую экономику. При этом основное слово было, конечно, за США.

— А мнения французов даже и не спрашивали, — усмехнулся Гербер. — Раз дело идет о деньгах, то командуют американцы с помощью плана Маршалла. Другие должны лишь прислушиваться к тому, что они говорят.

Харальд согласно кивнул — он примерно так же представлял себе положение дел:

— Создание «бизонии» преследует еще и другую цель. Тебе не бросилось в глаза, Герхард, что никто больше не говорит о необходимости национализации крупной промышленности и банков, о земельной реформе. У меня такое чувство, что империалисты готовят большое свинство…

***

Охрана в лагере стала уже не такой строгой. Все больше английских солдат демобилизовывалось, и численность охраны лагеря, разбросанного на большой территории, составляла едва ли роту. Боссы немедленно воспользовались ситуацией и перешли к «международной» торговле.

В Англии не было промышленности, которая занималась бы исключительно производством предметов бытового назначения. Игрушки и фетровые туфли в стране не изготавливались. Подобный товар до войны закупался в Индии и других странах с низкой оплатой труда. Теперь же Англия резко сократила импорт и поставила в тяжелое положение страны — поставщики подобных товаров, а вместе с тем и собственное население, поскольку многие изделия стали редкостью.

В исходных материалах недостатка не было. На бывшем складе армии США имелось так много текстиля, краски и дерева, что за ними стоило лишь нагнуться. И боссы развернулись вовсю. Целые бараки были переоборудованы в мастерские. Люксембуржец организовал свою «мануфактуру» — так он ее называл, — которая насчитывала более пятидесяти человек. Естественно, они работали за ничтожную плату.

Лоточники, владевшие в какой-то степени английским зыком, выходили в определенные часы за ограждение. В ближайших населенных пунктах они вели оживленную торговлю, которая расширялась с каждым днем. Эти комиссионеры работали на процентах. Львиная же доля прибыли текла в карманы боссов.

В поселках можно было купить такие товары, которые являлись большой редкостью в лагере или которых не было вовсе. Водка и женские чулки, кожаные сумки и обувь, даже гражданские костюмы можно было заполучить из вторых рук с торговой ярмарки в районном центре, а затем перепродать в лагере. Здесь они сбывались за двойную цену. Сколь скромны были по сравнению с этим заработки мелких торговцев, продававших зубную пасту и подобные товары, стоившие всего несколько пенни!

Недалеко от лагеря находилась каменоломня с устаревшей узкоколейкой. Владелец давно собирался перешить ее на нормальную железнодорожную колею. Но работа там была сопряжена с опасностями, поэтому английские профсоюзы выдвинули высокие требования к оплате труда.

Люксембуржец взял на себя и эту миссию. Он набрал через своих доверенных лиц по различным блокам двадцать человек, желавших подзаработать, и выпустил их через забор, договорившись, что они будут работать в каменоломне, естественно, за плату «лагерными знаками». Сам же он получил некоторую сумму в твердой валюте.

Во время работ двое военнопленных получили телесные повреждения. Это, однако, нисколько не обескуражило Люксембуржца. «На войне такое случалось каждый день, — последовал циничный комментарий. — Вы же сами изъявили желание поработать здесь».

На следующий день один из лоточников был жестоко избит в ближайшем поселке. Его доставили в лагерь на санитарной машине. Виновных не обнаружили. Ими были несколько безработных, которым сначала предлагали вести работы по перешитию железнодорожной ветки. Будучи членами профсоюза, они поручили ведение переговоров с владельцем своему руководству. Переговоры эти были сорваны, поскольку Люксембуржец взялся за работу по заниженным ставкам. Происшествие с лоточником не произвело на него никакого впечатления. Подобное входило в калькуляцию делового риска. То, что это коснулось маленького человека, он находил вполне нормальным. Сами боссы благоразумно оставались в тени.

Конечно, капитан Хомвуд знал, что происходит в лагере. Он несколько раз подавал письменный рапорт о положении дел, но начальство не обращало на это никакого внимания.

Хомвуд, собственно, и не был настоящим капитаном. Он подписывался «капитан и к.м.», что было сокращением от слова «квартирмейстер». Будучи на самом деле казначеем, а не квартирмейстером лагеря, он пользовался этим для поднятия собственного авторитета. Капитаном в Великобритании мог стать только кадровый военный, произведенный в офицеры после окончания высшего учебного заведения или военного колледжа. Те же, кто дослужился до этого звания с сержанта, пользовались сокращением «и к.м.».