Скитания

Язык лейтенанта изобиловал специальными терминами, сокращениями и жаргонными словечками, а произношение было просто вульгарным. Да и в рассказах Тецлафа не все было понятно, но ребята старались не подавать виду. Ведь они уже в некотором смысле зачислили себя на флот и не хотели прослыть салагами. Однако беседа в кондитерской показала, что они еще плохо знают специальную морскую терминологию, а это могло иметь для них нежелательные последствия. После долгих поисков друзья нашли в букинистическом магазине переплетенный кожей морской толковый словарь и стали зубрить слова и выражения. Полученные знания сразу применяли на практике. Жаргонные названия чисел, которые ученики использовали на уроках математики, сбивали с толку Холльмана. Окна теперь назывались «иллюминаторами», и они не закрывались, а «задраивались» после проветривания класса. На последнем уроке, когда учитель говорил, что можно уже укладывать вещи, они дублировали его распоряжение командами: «Прибрать помещение!», «Приготовиться следовать курсом домой!». Учителя благосклонно смотрели на их эксцентричное поведение. «Мы учимся не для гимназии, а для жизни», — гласила надпись над порталом. Жизнью, для которой готовились эти трое ребят, была война…

***

Самым ужасным днем для «морского союза» был день вермахта. Он отмечался с большим размахом. Казармы и аэродромы были открыты для всеобщего обозрения. Кроме того, всем посетителям предоставлялась бесплатная еда. Будущие летчики уже с раннего утра отправлялись на летное поле. Здесь им позволяли залезть в учебный самолет, надеть парашют, посмотреть в бомбоприцел, имитировать бомбометание, побывать на метеорологической станции. При этом, нахватавшись различных военных терминов, они с гордостью хвастались друг перед другом в гимназии. Сухопутчики в свою очередь знакомились со стереотрубой, садились внутрь бронемашины. За определенное вознаграждение им разрешалось сделать из пулемета несколько холостых выстрелов, а за пятьдесят пфеннигов можно было даже имитировать огонь из полевого орудия. У боевой техники стояли приветливые фельдфебели, которые давали основательные ответы на все возможные и невозможные вопросы. В остальные дни года те же самые фельдфебели любезностью не отличались, в особенности по отношению к штатским.

Обед все получали из полевой кухни. На следующий день на гимназическом дворе разгорались горячие дискуссии о качестве съеденной пищи. Причем победа всегда единогласно присуждалась летчикам. Члены «морского союза» ничего не могли им противопоставить и смущенно молчали. Они мечтали оказаться в каком-нибудь порту, где можно было бы по крайней мере посетить тяжелый крейсер, который оставил далеко позади все учебные самолеты и броневики.

***

Хайнц Апельт учился на курсах в гитлерюгенде. В случае их успешного окончания он мог получить повышение до командира звена. Некоторые гимназисты интересовались, не пойдет ли он потом в специальное национал-социалистское училище. Герхард и Хельмут переживали тяжелое время. До сих пор они всегда и всюду были втроем, а теперь один из них вдруг уехал. Загорелый и возмужавший, Хайнц вернулся через шесть недель. Учебный курс он закончил блестяще и был в восторге от курсов, отличного питания и обслуживания. Юноша занимался велосипедным спортом, строевой подготовкой, топографией, изучал теорию о расах и наследственности. После окончания этих курсов Хайнц Апельт стал совсем другим человеком — его словно подменили. Теперь он часто твердил: «Молодежь хочет, чтобы ей руководила молодежь». Курсами руководили специально подготовленные для этого функционеры из гитлерюгенда. Все они были в очень хорошей спортивной форме, и на их фоне Галль, Шольц и Холльман казались Апельту дряхлыми стариками. Он объявил друзьям о своем решении выбиться в активные деятели гитлерюгенда, но это означало бы конец «морского союза». Герхарду и Хельмуту пришлось использовать все свое красноречие и доводы, чтобы убедить его остаться с ними.

В конце мая в отпуск прибыл еще один их знакомый — Руди Шольц, которого раньше все звали Большой Калле. Он окончил пехотное училище, и ему присвоили звание лейтенант. Старый Калле гордо шествовал с сыном по городу. Сухопутчики сразу же взяли Руди Шольца, на котором военная форма сидела как влитая, в оборот. «Морской союз», конечно, считал, что украшенный золотом морской мундир и ослепительно белая фуражка Тецлафа выглядели намного эффектнее.