Скиталец

– Зачем что? – ангел подошел к нему. – Хочешь знать, зачем я воскресил тебя? Э-э, ну, как сказать, тут две причины. Во-первых, мне очень не хочется, чтобы смерть прекратила твои мучения. Ты ведь не думал, что я возьму вот так просто и отпущу тебя? Губу, надеюсь, не раскатывал, нет? А во-вторых, мне сейчас позарез нужен охотник. Искать, и тем более обрабатывать нового, просто-напросто времени нет. Да и кто, скажи на милость, справится лучше тебя? – ангел повысил голос и хлопнул в ладоши. – Ты, мать твою, всегда был и есть лидер хит-парада! Маньяк номер один! Неуловимый потрошитель! – он потрепал Лира по щеке. – Я в тебя верю, старый мудак, это главная причина почему ты сейчас не в гробу. Вот я и ответил на твой вопрос. Удовлетворен?

Морщась от боли, Лир поднялся на ноги. Его тут же занесло, и он схватился за дерево, чтобы не упасть. Собрался с силами и сумел выговорить:

– Я… сделаю.

– Все, что я скажу, знаю-знаю, – ангел провел ладонью по седым волосам Лира. – Ты ведь самая моя послушная марионетка, – он щелкнул его по носу, отошел и поднял лицо к небу, под свет ущербной луны, который пробивался сквозь теперь уже безмятежную листву. – У тебя есть всего несколько дней, старик, чтобы найти и притащить в убежище пять жертв. Да-да, в этот раз Скитальцу нужно пять детишек. Это станет, так сказать, нашим с тобой вкладом, билетом в будущее. Знаю, дело это не простое, но ты справишься. А сейчас… сейчас подотри сопли и чеши в убежище. Набирайся сил, понял меня?

Лир кивнул, отстранился от дерева и покрутил головой, разминая шею. Сделал шаг, другой, остановился. Ноги дрожали, но он нашел в себе силы продолжить путь, и каждый новый шаг давался ему все легче и легче.

– Вот и ладно, – подвел итог ангел. Он поднял чемодан, тяжело вздохнул: – Да-а, ночка сегодня и правда – та еще.

* * *

Лиру потребовалось минут десять, чтобы дойти до выхода с кладбища. Силы возвращались, но очень хотелось спать и есть – особенно есть. Кишки просто сводило от голода, так и подмывало рухнуть на колени, сорвать пучок травы и жрать ее не пережевывая, все что угодно, лишь бы набить брюхо. Одно хорошо: убежище было недалеко, чуть больше часа идти даже с такими одеревеневшими ногами, в которых еще до конца не восстановилось кровообращение.

А в убежище есть еда. Много еды, запасы как на случай ядерной зимы: консервы, крупы. Ангел обо всем позаботился. Бункер в лесу строили сорокинские мужики, потрудились на славу, а потом благополучно забыли о том, что и где строили. Ангел отлично мог подчинять себе волю людей, но еще лучше он умел стирать память.

Луна светила Лиру в спину. Он шел вслед за собственной тенью и мысленно скулил, как собачонка, у которой отняли кусок мяса: «Я снова хочу умереть…» Но он не мог, самоубийство было не для него. Лир не мог прийти в убежище и повеситься, не мог разбежаться и разбить голову о стену, не мог выпить яд… он не мог сделать две вещи – противиться воле ангела и покончить с собой. Едва начинал думать об этом, как в сознании возникала стена с красной сияющей надписью «Вход воспрещен!». И не существовало такого тарана, которым возможно было эту стену разрушить. Ангел знал свое дело, настоящий профи. Черт возьми, Лир им даже восхищался, хотя и подозревал, что это восхищение вложено в его сознание всемогущим кукловодом.

Вот и опушка. Лир остановился, облизал пересохшие губы и вдруг задался вопросом: «А что там было, за гранью?» Он не помнил никаких пресловутых туннелей, ведущих к свету, – много лет назад ему довелось прочитать книгу доктора Моуди «Жизнь после смерти», сколько же там было свидетельств людей, якобы видевших свет в конце туннеля… Сотни свидетельств, и Лир им даже верил. Но все оказалось ложью.

Он хорошо помнил, как ангел убил его – приложил ладонь к голове, сказал: «До встречи, старый мудозвон», и… и все, смерть. И все? Нет-нет, там за гранью что-то было, Лир знал это. Но как вспомнить? Как? Пытаясь сосредоточиться, он даже забыл про голод. Уверенность, что период между смертью и воскрешением был чем-то заполнен, взбудоражила разум. Может, его душа витала в темноте, в ожидании новой реинкарнации?.. Нет, Лир этого не помнил и с досадой сознавал: можно выдать хоть тысячу предположений, вот только они не заменят правды. А значит, нужно еще сильнее сосредоточиться и вспомнить, в конце-то концов. Ведь там что-то было! Точно что-то было!..

И Лир вспомнил. А вернее, в сознании открылась щелочка, в которую он на миг заглянул и увидел лишь крохотный кусочек кадра бесконечной хроники. Но этого оказалось достаточно: Лир остолбенел от ужаса, сердце едва не разорвалось, разум вдруг оказался возле пропасти сумасшествия и теперь балансировал, пытаясь не сорваться. То, что память милосердно приоткрыла лишь на миг, оказалось слишком непостижимым и слишком страшным – хотя слово «страх» недостаточно мощное, чтобы описать такое.

Что-то немыслимое, грязное, чуждое, вечное…

Оно горело.

Все горело… Вечность пылала…

Душа плавилась, растекалась.

Оно ревело и стонало. Вечность ревела и стонала. И корчилась, корежилась…