Скиф

«Это просто праздник какой-то! Как здорово, что отправил Авасия вслед за Сохабом. Хоть не зря потел, когда тащил с Агофоклом шкуру с мясом сайгака!» – мысли свои я от Аристида старался скрыть. Делал вид, что размышляю, хоть и хотел тут же согласиться и убежать к ребятам. Ведь пока Сохаб находится в Ольвии, я смогу расспросить его о Хазии и всадниках Ильмека! Теперь это можно сделать! В тот момент во мне проявился Фароат со своим страхом: мальчик опасался, что Сохаб приведет нас к Артазу, и отец Алиши запретит дочери встречаться с ним, как это было в Ильмеке. Опасения Фароата казались мне беспочвенными, ведь сейчас мальчик – пазака, ардар и маста марману в одном лице, но пока эти мысли переваривались частичкой моей души, лицо успело омрачиться, что тут же заметил Аристид.

– Я знаю, хороших воинов тут ты не найдешь. Пусть это тебя не беспокоит. Жители Керкинитиды увидят у стен войско дикарей, а с моря военный флот ольвиополитов, и наверняка предпочтут сдать город эллинам…

– Я согласен, – ответил торговцу, понимая, чем он хочет закончить свою мысль, и положил свою ладонь на второй кошель.

Аристид прикрыл глаза, соглашаясь дать половину вперед, и уже смелее я схватил мешок со статерами. Признаюсь, что до этого момента мне никогда не приходилось держать столько золота в руках. Подарок Гнура весил вдвое, а то и втрое меньше полученных от торговца денег. Килограмм золота там было точно[49]! Рука предательски задрожала. Хорошо, что Аристид, прихватив второй кошель, уже не смотрел на меня. Грек о чем-то задумался.

– Мы победим! – сказал он и стремительно направился к входу в свой кабинет.

Я промолчал, а когда торговец ушел, почувствовал, что могу еще что-нибудь вкусненькое съесть. Нежное мясо барашка с орехами и медом мне показалось пищей богов, и было у меня в сердце замечательное чувство, когда все складывается лучшим образом!

* * *

Воздух был наполнен пряным запахом степных трав. Ласточки летали над головой, взмывали вверх, а затем стремительно бросались вниз. Редкие пухлые облака только подчеркивали чистоту и голубизну безбрежного неба. Равнина, по которой легкой рысью шли наши кони, тянулась до горизонта и казалась бесконечной.

Сохаб возглавлял наш маленький отряд, и после всего, что ему довелось вытерпеть от моей частички Фароата, юный сколот был невесел. Не хотел он рассказывать нам ни о чем, а на меня, одетого в броню, эллинский шлем, цветной халат и с кинжалом в золотых ножнах на поясе, он смотрел с нескрываемой завистью. Я его понимал. Кем для него я был совсем недавно? Худородным, нищим пареньком, только вступившим в «сотню»…

Ольвийский рынок шумел, бурлил и пах не так, как жилая часть полиса. Жареное мясо, хлеб, пряности, кожа, опилки – все эти запахи ощущались по-особому, ведь тут не пахло лиманом, разлагающимися водорослями и рыбой. На мне был шлем, и Сохаб не узнал Фароата по голосу. Удивился, что богатый ардар сам обращается к нему, и ответил на приветствие с должным почтением. А когда я шлем снял, в Сохаба словно злой дух вселился! Узнавание сопровождалось гримасами удивления, отчаяния и злобы. Он зашипел, брызгая слюной мне в лицо:

– Какого уважаемого человека ты ограбил? Как смеешь ты носить такую одежду?!

Парень хотел позвать одного из тех воинов, с кем прибыл в Ольвию, но получил от Авасия древком копья по голове. Мой друг бил не сильно, чтобы только проучить наглеца. Обернувшись, Сохаб увидел своего обидчика, Алишу, Лида, Мазия и братьев. Ребята улыбались.

– Раб, как смеешь ты непочтительно говорить с нашим пазакой? – спросил его Авасий.

То, что Сохаба назвали рабом, никак не проявилось на его лице и в действиях не выразилось. Он услышал нечто невероятное, во что не мог поверить. Я видел это в его глазах и прочитал по губам:

– Пазакой?…