Схватка не на жизнь

Канарис хорошо знал, что не первый год тщетно ищут для Геринга по всей Франции бесценный портрет флорентийки Моны Лизы Герардини, написанный в начале шестнадцатого века. Гордость Лувра была спрятана безвестными участниками французского Сопротивления в первый же день оккупации Парижа.

— Вы будете первым, кого я приглашу лицезреть Мону Лизу! — сказал Геринг, но в его голосе Канарис не уловил той несокрушимой веры, с какой «железный Герман» не уставал повторять о победе германского оружия и славе люфтваффе.

Канарис склонил голову. Он любил пристально всматриваться в чужие лица, словно просвечивая их бесцветными глазами. Но с Герингом лучше забыть на время о своей привычке.

Они прошли в кабинет, где над массивным столом висел меч средневекового палача, а вместо настольной лампы стояли канделябры. Трепетное мерцание свечей гуляло по развешанным по стенам картинам. Но в кабинете не было музейных полотен. Их заменяли портреты кайзера и кронпринца, Бенито Муссолини и Наполеона, чьей карьере Геринг откровенно завидовал.

— Знакомы с утренней сводкой?

— Да, экселенц, — кивнул Канарис, удобно устроившись в кресле.

— Взятие Сталинграда — этого опорного пункта Советов — дело считанных недель. Наша с вами задача помочь скорейшему выполнению воли фюрера. Сталинград будет превращен в развалины нашей артиллерией и налетами авиации, чтобы оставшееся в живых население обратилось в бегство. Уже в этом месяце я брошу на город лучших асов четвертого флота барона Рихтгоффена и эскадрилью «Трефовый туз». Массированный налет пикирующих бомбардировщиков, подобно карающей деснице, парализует жизнь Сталинграда. Но чтобы каждая бомба дала максимальный эффект, нужны совместные действия люфтваффе и абвера. Ваша служба, адмирал, несомненно, позаботилась о заблаговременной засылке в Сталинград своей агентуры?

— Вы, как всегда, прозорливы, — польстил собеседнику Канарис.

— Первый большой налет моих рыцарей воздуха на Сталинград намечается на вторую половину апреля. Пусть ваши люди в этом городе готовятся и ждут доблестные и овеянные славой эскадрильи люфтваффе, которые сметут с лица земли этот город.

Рейхсмаршал произнес тираду не переводя дыхания, возвышаясь над утонувшим в кресле адмиралом, демонстрируя бесчисленные ордена на голубом мундире.

9

В очередную пятницу на известных органам госбезопасности волне и диапазоне в 18.00 раздался бравурный немецкий марш. Гремела медь, призывно пели трубы, и хор орал, не жалея глоток:

Если мир будет лежать в развалинах,
К черту, нам на это наплевать!
Мы все равно будем маршировать дальше,
Потому что сегодня нам принадлежит Германия,
Завтра — весь мир!

Стоило голосам смолкнуть, как послышался размеренный и холодный голос диктора. Он зачитал ряд цифр, делая после каждой короткую паузу.

Дешифровка заняла немного времени, так как шифр был знаком по первой радиограмме. Густав приказывал Хорьку поспешить со сбором сведений о мощности заводов города и узнать о судьбе «Юнкерса-88», не вернувшегося на базу 27 марта.

— Могу вас поздравить, товарищ майор, — сказал Магуре начальник отдела. — Теперь мы знаем точно: радиограммы Густава предназначаются немецкому резиденту по кличке Хорек в Сталинграде, ведь именно двадцать седьмого марта на наш город совершил налет одиночный «Юнкерс-88».

— Тот самый, что доставлен в Сталинград? — спросил Магура.

— Да, — кивнул Зотов и поискал в карманах спички. — Сбитый капитаном Смирновым и поставленный на площади Павших борцов.

— От него уже почти ничего не осталось, — улыбнулся майор. — День-другой, и сталинградцы растащат самолет по винтику.

— Абвер интересуется не самим «юнкерсом», а его экипажем. Видимо, отлетался какой-то известный ас. Запрос службы Канариса Хорьку помог нам определить адресата радиограммы. В следующую пятницу в это же время будем слушать Густава вновь.

— И ничего не станем предпринимать?

— А что вы предлагаете?

— Заглушить в пятницу волну, на которой вещает Густав, и, пока Хорек будет бесцельно бороться с помехами в эфире, заговорить нам самим, пригласив вражеского резидента на встречу со связником, якобы посланным к нему. Так мы выйдем на Хорька. Надо лишь подобрать диктора с тембром голоса, похожим на тот, какой мы только что слышали.

— Но нас услышат и в функабвере [11]. И поймут, что мы затеяли игру с их резидентом.

— Густав не успеет принять каких бы то ни было мер. По крайней мере до следующего радиосеанса. А этого времени нам вполне хватит, чтобы Хорек вылез из норы и встретился со мной.

— Но Хорек может запросить подтверждение присылки связника.

— У него нет обратной связи с Густавом, — возразил Магура. — Хорек лишь принимает директивы, а сам не выходит в эфир. Будь это не так — наши пеленгаторы обнаружили бы его рацию. Мое предложение — единственная на сегодняшний день возможность выйти на немецкого резидента.