Схождение во ад

... Корзина с углем рухнула Роланду под ноги, и он наверняка бы сверзился со ступеней в подвал, если бы в последний момент не успел судорожно опереться о шероховатую стену ладонью.

То, что произошло, не отвечало абсолютно никакой логике, да он и не пытался искать объяснений случившемуся, чисто механически расстегивая китель Краузе и прислушиваясь, бьется ли его сердце.

Кажется, штандартенфюрер был мертв.

С шеи его он снял кулон, укрепленный на кованой серебряной цепочке, - вероятно, старинной работы. Кулон представлял собой камень, обрамленной тем же зачерненным временем серебром; камень, вовсе не сочетавшийся со своей оправой: крупный, чудесно ограненный рубин, будто наполненный сгустком искристого, теплого света...

Отерев салфеткой измазанный кровью "Вальтер", Гюнтер, превозмогая сумятицу мыслей, заставил себя все-таки призадуматься, понимая, что шеф был далек от мыслей о самоубийстве, а намеревался как раз покончить с ним, Роландом. По какой только причине?

Еще год назад, сразу же по назначению его из охранных подразделений СС личным шофером Краузе, он был вызван прямо на Принц-Альбрехтштрассе, где до того служил в комендатуре, и тут же завербован гестапо, чей сотрудник разъяснил ему в мягкой, но, одновременно, и четкой форме, что новый его шеф - серьезный ученый, чьи секретные научные изыскания жизненно необходимы Рейху, а потому тайной полиции желательно знать о всех его высказываниях, слабостях, привычках и контактах, ибо каждому человеку суждено ошибаться или же заблуждаться в каких-либо понятиях, но если таковое и допустимо для безответственных обычных смертных, то совершенно неприемлемо в отношении лиц государственного значения, способных вольно, а, может, невольно принести непоправимый ущерб великой Германии.

Упрашивать себя Роланд Гюнтер не заставил. Отказ от сотрудничества был невозможен, равно как и недобросовестные дальнейшие доносы, а потому оставалось честно исполнять предписанные ему обязанности осведомителя, которыми он не тяготился, поскольку в системе Рейха к подобному принуждали едва ли не каждого немца.

Друг на друга стучали практически все, нагнетая и без того тягостную атмосферу всеобщего страха, безраздельно царившую в стране.

Итак, вполне вероятно, что Краузе решил убрать его, как ненужного свидетеля. Только свидетеля чему? Он же ничего толком не знал, а о роде деятельности шефа даже не догадывался, и только сейчас, перетряхивая увесистый желтый портфель, находит какие-то странные древние рукописи на непонятном языке, а вот и толстенные блокноты с записями самого Краузе, более напоминающие пособия по черной магии и, наконец, вещи с назначением понятным: кинжал почетного члена СС, еще один кинжал - на этот раз старинный, с золотой, украшенной каменьями рукоятью; пачки денег: рейхсмарок, английских фунтов, американских долларов; чистые бланки всяческих документов и металлическая коробка со множеством печатей...

А что, если штандартенфюрер попытался драпануть кудалибо подальше? Тогда все вопросы, в общем-то, отпадают, тогда ситуация становится ясной: шефу был необходим автомобиль и категорически не нужен шофер, тем более, не такой Краузе и дурак, чтобы доверять Роланду... К тому же, штандартенфюрер знаком лично с рейхсфюрером, а, вероятно, и с самим великим вождем, а потому кто ведает, в какие именно игры он с ними играл?..

Да, но что теперь делать ему, скромному младшему офицеру, попавшему, видимо, в те жернова, выбраться из которых едва ли возможно?..

По логике он обязан позвонить в гестапо, доложить о случившемся, но что произойдет впоследствии? Хитрейшие ищейки быстренько уяснят, что шеф покушался именно на него, о чем свидетельствует характер раны и десяток всяческих мелочей, изменять которые - заранее вешать себе петлю на шею. Может, конечно, и обойдется, но он-то, Роланд, более чем уверен, что на протяжении расследования очутится под замком в жутком подвале, откуда редко кто возвращается полноценным и жизнерадостным; откуда вообще редко кто возвращается...

Посмотрел на лежащую на столе цепочку с кулоном. Камень изменил свой цвет. Из ало-лучившегося он стал мертвым, потухшечерным, словно выгорел изнутри.

Интуитивно Роланд сжал его в ладони, как бы пытаясь передать кристаллу живую энергию собственной плоти, однако напрасно: матовая чернота, подернувшая грани,не ушла; а каким-то вторым планом сознания открылось, что природа этого камня - тайная и высокая, попросту не совпадает с его, Роланда, сущностью, представившейся вдруг ему же самому крохотно-убогой и никчемной....

На мгновение он оцепенел, тронутый каким-то мистическим, неясным чувством, будто заглянул в темень заброшенного колодца, но сумел управиться с бессмыслицей всяческого рода неясных ассоциаций, вернувшись к реальности: положил в портфель позолоченный "Вальтер", застегнул замки; машинально набросил на шею цепочку с кулоном; собрав со стола продукты, вышел из дома, даже не обернувшись на неподвижное тело Краузе.

С него будто сошел дурман.