Схаас

— Ты поистине великий воин, — тонко польстил Раххыг. — Тут десятка полтора валяется, а я-то едва моргнуть успел.

Джок, не отвечая, спешился и подошел к ближайшему мёршину. Смотреть на то, что от него осталось, вряд ли даже окрам было приятно: глубоко разрубленная ключица, не столько отсеченная, сколько оторванная левая лапа, брюхо и пах разворочены когтями волчецов. Однако он был еще жив, по окровавленной морде в такт биению сердца пробегала мелкая дрожь, меж клыков сочилась бурая пена. Джок присел перед ним на корточки, заглянул в мутные глаза, по которым можно было догадаться об упорной борьбе с чудовищной болью. Ему вспомнились слова Истер о том, что у орков нет души. Только эта непонятная сущность, способная, однако, в точности как душа, куда-то переходить. Или не в точности? Впрочем, велика ли разница? Смерть, судя по всему, одинакова у всех. Смерть и боль. Легендарные эльфы, когда-то насмерть рубившиеся с такими вот орками, точно так же умирали на поле боя. Перед болью и смертью все равны…

— Дорогой, — послышался голос Истер.

Джок медленно поднял глаза.

— Дорогой, нам надо торопиться.

Да, она права. И думать сейчас надо о другом. В конце концов, размышления о смерти никогда не привлекали Длинного Лука. На миг ему вспомнилось лицо Волчьего Клыка, лежащего в луже крови, но он отогнал воспоминание. К чему оно? И без лишних раздумий ясно, что он, Джок по прозвищу Длинный Лук, знает толк в смерти…

Он опустил Цепенящее Жало, чтобы вытереть его об одежду умирающего орка, — на правом плече болтался почти чистый кусок крашеного меха. Тут случилось нечто неожиданное: орк, которому, кажется, не могло быть дела до чего-либо за пределами собственных ран, вдруг вперил взор в лицо Джока и с предельным отчаянием проскулил что-то нечленораздельное, но понятное: не надо! Не делай этого!

Истер замерла, а Длинный Лук, то ли сделав вид, то ли и впрямь не обратив внимания, таки вытер клинок и вернул его в ножны, выпрямляясь.

— Ты права, надо ехать.

— Проклятые шханцуны, — рявкнул Раххыг, глядя вслед беглецам — вдали еще можно было разглядеть нестройную толпу, переваливающую через холм. — Если бы они не сбежали, мы бы занялись и второй полутысячей.

— Уверена, они вновь присоединятся к штурканам, — сказала Истер, оседлывая волчеца. — Однако мы в выигрыше: тысяча мертвых мёршинов — это лучше, чем даже две тысячи мертвых шханцунов.

Обратная дорога к Дому Калу пролетела незаметно. Второй отряд мёршинов промелькнул в поле зрения уже в Тихом Логу, но на рожон не полезли ни те, ни другие.

Клахар принял победителей сдержанно, хотя и похвалил за малые потери. Потом велел всем отдыхать, сказав, что скоро времени на это не будет ни у кого. Возможно, ему пришлось не по душе самоуправство Истер, однако он не мог не признать, что вылазка закончилась наилучшим образом.

Истер порадовалась про себя тому, что, вернувшись в отведенную им комнату, Длинный Лук сам принялся разоблачаться, не только без сожаления, но и как будто с гримасой неудовольствия избавляясь от частей доспеха.

— Сглупили мы, по всему выходит, что сглупили, — вздохнул он. — Я должен был сообразить.

— О чем ты?

— Об этих, черт язык сломит, шханцунах. Ясно как день, что они опять переметнутся к штурканам, это ты верно сказала. Раз уж они такие заядлые предатели…

— Думаю, их остановит страх перед тобой, — сказала Истер, становясь перед ним на колени, чтобы помочь ему снять сапоги.

— Не знаю, Раххыг сказал, что они, ко всему, еще и глупы, значит, рассудят так, что, мол, удачно отвертелись от лишней драки, и все. А штурканов все равно остается больше, и кого они выберут, как не штурканов? Они же не видели, что мы устроили там после их бегства, вот что плохо. Не видели — и скоро страх забудут.

Истер ответила не сразу. Джок рассуждал узко, но здраво, и хорошо бы это были его собственные мысли, а если — подсказка доспехов?

— Я не думаю, что мы могли лучше использовать положение.

— Да, — усмехнулся Джок. — Шутка получилась славная. А только надо было так придумать, чтоб сразу и шханцунам досталось. Надо было бы их сразу вырезать, задать трепку, чтобы выжившие потом спать не могли без кошмаров.

Истер села на постель рядом с ним и провела рукой по его жестким волосам.

— Самое главное — мы почти без потерь перебили пять сотен врагов, — решительно возразила она. — Заметил, как это было важно для Клахара? А для нас с тобой это еще важнее — ведь именно калуны будут нашей опорой, так что нужно их беречь. Я понимаю твое воинское рвение, но королям приходится думать и о цене победы. Порой она слишком превышает самое победу…

Джок, сладко потянувшись, лег на меха, привлекая к себе Истер.

— Что ж, тут ты права. В конце концов, на поле боя они не будут опаснее мёршинов, и уж если я их где примечу, то не стану жалеть, пущу кровь… чтоб захлебнулись, гады.

— Крови будет много, давай не станем говорить о ней сейчас. Всему свое время, — самым невинным образом улыбнулась Истер, заглядывая ему в глаза. — Сейчас время для чего-то более приятного…