Скетчбук

Мое присутствие никому не мешало. Я послушал ностальгические истории про то, как молодой совсем профессор Игорь Михайлович учил основам медицины своего безалаберного студента. Невольно узнал про семьи этих двоих, про их проблемы с родственниками и здоровьем, и уже стал засыпать, когда разговор зашел на очень странную тему с явным оттенком интриги. Речь шла о некой Алине, врач спросил, не вышел ли Игорь на ее след. Тот ответил, что нет, затем они помолчали около минуты и заговорили совсем в другом тоне.

– Я звонил ее матери, – приглушенным голосом объяснял Игорь. Та сказала, что для нее Алина уже давно потерялась, связь они не поддерживали. Последнему работодателю звонил – она пристроилась на какой-то ферме чуть ли не дояркой, фокусы свои показывала. Вроде любовницей председателя была. Но там тоже о ней давно не слышали. В роддоме со мной даже разговаривать не стали, сказали, чтобы я катился к чертям «вместе с этой шалой». В общем, никакой новой информации. Может, там и держат ее до сих пор.

– В Японии?

– Да, в университете. Я и туда звонил, но что я могу сказать? Я ей не отец, даже не научный руководитель. Просто любопытствующий.

– Вот так чудеса и умирают.

– Да. Ну а что было ей делать? Ее мать родная видеть не хочет. Алинка сама говорила, что если ее ученые на атомы не разберут, то простые люди разорвут. Говорила так и смеялась – ну, ты помнишь.

– Ага, как ненормальная хохотала. «Я – импульс, я – первичное, понимаете, я вашу медицину так и так вертела»… И хохочет.

– И правильно хохочет, потому что и вправду вертела.

После этого разговор перестал клеиться, и вскоре врач пожелал нам доброй ночи. Я лежал в темной палате, в открытое окно просто хлестало запахом ночной природы, лета и молодости. Сверчки пели так, что заглушали уходящие шаги в коридоре. Я не мог заснуть. Я знал, что эта тайна навсегда улизнет от меня, если я не спрошу прямо сейчас.

– Игорь, простите, что лезу не в свое дело. Покоя не дает история Алины. Расскажите, будьте добры, если это не слишком личное.

Он молчал, я ждал. Теперь я уже жалел, что спросил. Либо меня поставят на место, либо история окажется самой обычной и ночь потеряет свою магию. И тут Игорь заговорил:

– Да, знаешь, очень личное. Есть такие истории, которые, казалось бы, тебя напрямую не касаются, но именно они становятся центральным объектом твоей жизни. Тут нет секрета, об Алине многие знали, но не верили. Своими глазами видели, и не верили. Потому что слишком всё приземленно, буднично, кажется, что стоит копнуть глубже, и найдется объяснение всей этой метафизике. А я вот копнул. Часто говорят, что многие ученые, особенно естественники, к старости уходят в религию. Потому что за всю жизнь не могут найти ответа на какие-то вопросы и видят в них руку провидения. И, знаешь, Алина – моя религия. Сейчас у меня такое чувство, что именно я должен был ее беречь. Ну а как ее убережешь? Неподходящий, прямо говоря, персонаж для своих… данных. Я два года ее совсем на курсе не замечал – знаешь, приезжают такие провинциалки, учатся еле-еле, на зачете двух слов связать не могут. Не потому, что глупые, а потому что выросли в среде, где умного слова порой за всю жизнь не услышишь. Мало кто из таких заканчивает учебу, а если и получают диплом, то уезжают обратно в деревню, в местном травмпункте парацетамол перебирать. Я и имя-то ее узнал только когда ее исключали. Уже через год к ее матери с деньгами ездил, чтобы не послала куда подальше, а рассказала про Алину. Зато теперь могу пересказать биографию почти с самого детства. Послушай, если интересно, это очень… расширяет горизонты, так сказать.

Представь себе деревню Октябрьскую, оставшуюся от одноименного колхоза. С небольшой молочной фермой, школой, перестоявшей сложные времена церквушкой. Семьи держат скот, бабушки у дороги продают картошку – ну, средняя деревушка, одним словом. В самой обычной семье – мама на ферме работает, отчим всё больше пьет – в этой семье растет девочка Алина. В пять лет она увлеклась сельским хозяйством. Вернее, огород полоть-поливать ее было не заставить, а вот во время засадки прямо не оторвать от работы. Всю зиму ждет, когда засевать можно будет. И еще дома на подоконнике экзотику разную растила в горшках. В сельмаг апельсины завезут, она только и просит родителей, чтобы косточки отложили.

Скоро стали замечать, что у девочки просто талант – что в землю не ткнет, то и вырастет. У матери урожай пошел такой, что продавать в город стали. В комнате у Алины финиковая пальма, апельсиновое дерево – все под потолок. Соседи ее стали приглашать за деньги в огороде поработать, та не отказывается, люди довольны, другим рассказывают, семья сыта.