Скелеты в тумане

Море было такое спокойное и красивое, что не верилось, будто оно может быть грозным и суровым. Будто оно может вздыбиться холодными и пенистыми волнами и броситься на берег.

Оно было - как накрытый белой скатертью стол. И на нем тарелками и чашками расположились острова. Тоже дремали под солнцем.

Один остров мне особенно понравился. Он был похож на разрушенный веками замок.

Папа сказал, что это остров Дикой. И вроде бы на нем сохранились руины старинного монастыря. Можно будет сплавать, посмотреть.

– В руинах змеи водятся, - размечтался без меры Алешка. - Гадюки. Шипучие.

– Тебе их здесь мало? - обиделась мама.

– Здесь папа мешает, - сознался Алешка. - А то бы я их, знаешь, сколько наловил? Целую палатку!

Мама вздрогнула и побледнела. И встала:

– Пошли уж лучше за золотом.

Лешка неохотно поднялся. Он начал уставать, но уж больно ему теплоход с гудком хотелось.

Вскоре на нашем пути стали попадаться завалы красивых раздробленных камней и среди них какие-то черные плоские куски.

Папа поднял один и сказал:

– Это слюда, - и в его руках камень расслоился на тонкие прозрачные пластинки.

Алешка их тут же подобрал.

А папа опять полез на груду кварцита и стал там копаться. Наконец, довольный, спустился к нам и с гордостью протянул маме громадный булыжник. Красивый такой - желтый, с черными прожилками.

– Это что, твой обещанный жемчуг? - усмехнулась мама.

– Приглядись.

Мы пригляделись. Камень как камень. Только сбоку у него торчала какая-то темно-красная бородавка. Папа сковырнул ее кончиком ножа, и в мамину ладонь упал граненый камешек.

– Рубин, - самодовольно сказал папа.

– Он бесценный? - воспрял духом Алешка.

Мама улыбнулась и положила камешек в карман.

– Ого себе! - сказал Алешка. - Вот так страна - Белое море. Драгоценности под ногами валяются. Жемчуга! Рубины! Пошли скорей.

И вот за грудами камней мы увидели деревянные развалины. Бараки, в которых когда-то жили рабочие, объяснил папа и добавил:

– А вот там должен быть колодец. Только осторожно, к самому краю не подходить. Алешка, тебя больше всех это касается.

– Конечно, - с готовностью пообещал Алешка. - Прямо сейчас. Обязательно.

В самой верхушке скалы была круглая отвесная дыра, метров десять шириной.

Мы осторожно подошли к ее краю. Я заглянул в нее и даже отшатнулся, страшно стало. Дыра уходила далеко-далеко вниз. Стенки ее были ровные и гладкие, а на дне - черная, глубокая и неподвижная вода, в которой плавали упавшие когда-то деревья.

В стенках колодца виднелись кое-где дырки поменьше, как окна, они уходили в самую толщу скалы.

– А где золото? - нетерпеливо спросил Алешка. - Что-то не вижу.

– Где-то там, - сказал папа. - В одном из этих ходов.

– Давай спустимся, - заныл Алешка. - Давай веревку! Мы ее через этот сук перекинем и по очереди спустимся. Ты - первый. А мама нас будет вытягивать обратно. Когда золото найдем.

– Не буду я вас вытягивать, - сказала мама. - Домой пора. Мне тут не нравится.

Мне тоже, в душе согласился я. Очень мрачно. Черная мертвая вода. Гнилые деревья в ней, как громадные пауки. И дыры эти таинственные, мало ли что в них может прятаться. Никогда бы туда не полез, ни за каким золотом…

Но Алешка надулся. И намекнул, что, мол, маме золота не надо, потому что у нее уже рубин есть. И жемчуга папа обещал. Мама намек поняла и со вздохом отдала ему камешек.

– Но мы все равно туда залезем, - успокоил ее Алешка. - За чем ехали-то? В такую даль.

…В лагерь мы вернулись уже к вечеру, без приключений, не догадываясь, что они уже начались…

Алешка сразу же нырнул в палатку, прятать добычу, а мы стали помогать маме печь оладьи к чаю. Мама складывала их в миску и накрывала крышкой, чтобы не остывали. И чтобы Алешка раньше времени не таскал. Потому что он уже навестил свои сокровища и вертелся возле миски.

Можно сказать, что уже спустилась ночь, когда мы сели за стол. Папа - в кресле, потому что нашел драгоценный камень. И пока мама дожаривала последние оладьи, он опять стал рассказывать какую-то страшную легенду.

На самом жутком и интересном месте мама поставила на стол миску и подняла крышку. В воздухе появился такой запах!… Что стало тихо-тихо.

И вдруг в этой тишине над лесом пронесся жалобный стон.

Папа схватил ружье, которое висело у него за спиной на дереве. Мама метнулась к костру и ухватила за ручку свою любимую увесистую сковородку. Я замер. А Алешка цапнул из миски оладью и запихнул в рот.

Мы испуганно смотрели друг на друга, оглядывались кругом. Но ничего не видели. Вокруг была лесная ночь.

Алешка прожевал и сказал:

– Очень есть хочется. Садитесь.

Папа отошел от костра и стал вслушиваться и вглядываться в черноту леса.

– Это Лоухи, - спокойно объяснил Алешка, снова прогулявшись пятерней по миске с оладьями. - Не опасно… Легенда…

Он не успел закончить фразу, как снова застонало что-то прямо над нами.

Папа наугад вскинул ружье:

– Кто там? Стрелять буду!

Сначала никто не ответил, а потом раздался жалобный дребезжащий голос, от которого у меня мурашки забегали:

– Милок, выручай. Погибаю. Два часа уже.

Голос раздался сверху. Мы подняли головы. На верхушке сосны сидел шебутной дед Акимыч.