Скелеты в шкафу никогда не врут

Однако Рентана волновало совсем не это. Согласно Триединству, смене богов предшествовала череда разрушительных катаклизмов и раздоров.

Ярек тем временем расплылся в странной улыбке, как будто что-то знал:

– Не спрашивай, потому что мне придётся уклоняться от ответа. Скажу так: ты сегодня ещё поговоришь о старых и новых богах.

– С гостьей вашего сына, господина барона?

– Ну явно не с Кобыславом! – Ярек не то закашлялся, не то засмеялся: – Кхе-кхе, он у меня не теолог! Знаешь, как лодку назовёшь…

Повисла тишина. Рентан прекрасно осознавал значение пословицы «что позволено Рензу, то не позволено быку», поэтому помалкивал. Старому барону же после такого длительного, по его меркам, разговора требовалась передышка. Однако, как выяснилось после паузы, причина была не только в этом.

– Пришла пора прощаться, – начал с нескрываемой скорбью в голосе Ярек. – Сюда уже идёт слуга, который тебя позовёт за собой.

– Это последняя наша встреча? – предположил Рентан, глядя на старика перед собой.

– Нет, но разговор последний, – по щеке старого барона скатилась слезинка. – Спасибо тебе за всё. И я, Рентан, очень сожалею, правда. Мне бы хотелось, чтобы у тебя был выбор.

Сказав это, старый барон протянул к лекарю руку в неясном жесте, но на полпути, потеряв силы, завалился на кровать, медленно теряя сознание.

– Берегись… она, Рентан, она т… тебя погубит… – невнятно проговорил Ярек, прежде чем провалиться в забытье.

Его глаз из-под опущенного века снова начал постепенно светиться синим. Старый барон отправился наблюдать за будущим и прошлым.

***

Часто говорят, что талантливые люди талантливы во всём. Рентан в этом сильно сомневался по той простой причине, что искренне считал себя талантливым человеком, но за пределами медицинской сферы и некоторых прилегающих к ней иных талантов за всю свою немалую жизнь обнаружить не сумел. А вот в обратное он охотно верил и имел немало возможностей убедиться в этом.

В тот вечер не слишком изящно, как будто рывками, перетекшими в ночь, лекарь имел возможность лишний раз убедиться в собственной правоте. Барон Кобыслав Влаственский был сложным человеком. Трудным в первую очередь. Его было сложно понять. Тяжелее было разве что барону что-то растолковать, если он предварительно решил иначе. Довольно нетипичная ситуация: обычно в случае людей, страдающих отсутствием ума, воспитания и образования, всё происходило как раз с точностью до наоборот.

Например, очень сложно было понять, почему Кобыслав, организовавший приём или во всяком случае участвовавший в этом, написавший своей рукой столько приглашений, распорядившись набрать по окрестностям девушек в качестве прислуги, набив всех гостей и слуг в тесное помещение, вырядился так, будто собрались они все на свежем зимнем воздухе где-то в ледниках. Конечно, все эти шкуры и меха выглядели роскошно, пускай и утратили прежний лоск с тех времён, когда Ярек ещё занимался охотой. Но вот сильнейший запах пота, с каждой минутой приёма расползавшийся всё дальше и дальше, впечатлял куда больше.

Сложности с понимаем логики поступков касались также стола и его наполнения. Постарался молодой барон на славу: еды было не на двадцать гостей, а сотню как минимум, с соответствующим количеству разнообразием. Вот только подавалось это всё совершенно вразнобой, без какой-либо системы и без правил. На стол, как волнами в шторм, накатывались пальцем пиханые колбаски, быстро надоевшие всем и потому лежавшие горками; супы, жирные настолько, что стоило им хоть немного остыть, как ложка в них застревала без шансов на извлечение; слишком маленькими порциями врывались очень хитро сделанные слоеные пирожные с мёдом и лесными орехами; им на смену вновь прибывали колбаски, в этот раз в компании разнообразных каш…

Где-то на этом моменте Рентан и сдался, оставив попытки поучаствовать в жизни стола хоть в какой-нибудь роли кроме как наблюдателя. А понаблюдать было за кем и за чем.

Во-первых, внимание привлекали заезжие музыканты: труппа в составе двух флейтистов, одного лютниста и девушки с двумя выдающимися достоинствами, которые она очевидно не считала нужным скрывать от посторонних, а также на удивление приятным голосом, хотя, чтобы заметить последнее, требовалась определенная выдержка. Играли они не то чтобы очень хорошо, но в этом случае, в отличие от той же еды, хотя бы было видно, на что ушли деньги.

Во-вторых, за столом собрался цвет Власвы и окрестностей – сплошь голубая кровь и белая кость, увенчанные тем максимумом титулов, который вообще можно было встретить в этих краях. Правда, и в этом молодой барон сумел спаршиветь: каким-то неведомым образом здесь не оказалось ни одного воцерковленного человека. Сплошь аристократы и магнаты. Хотя Цимон ну никак не смог бы пропустить такое событие. Речь шла отнюдь не о желаниях или возможностях – подобные приёмы нельзя было пропустить.