Скелеты в шкафу истории

Правда, Домбровски внакладе не остался. Россия, заполучив после войны куда больше польских земель (включая Варшаву, первоначально доставшуюся Пруссии), дала полякам куда больше прав, чем своим коренным регионам. Царство Польское обрело собственную конституцию (в самой России её вовсе не было), управлялось своей администрацией, сохранило привычный злотый – только главой государства стал русский император (в Варшаве его представлял брат Константин в качестве наместника). Поляки, служившие Франции, смогли попасть на российскую службу в сходных чинах. Домбровски стал генералом от кавалерии (что соответствует нынешнему маршалу рода войск и генералу армии) и польским сенатором. Увы, возраст и немощь заставили его уже в 1816-м – в 71 год – уйти в отставку. В 1818-м он умер.

Прочие польские дворяне тоже не пострадали. Так, мелкопоместный шляхтич Тадеуш Бенедиктович Булгарин стал известным русским писателем – и не стеснялся остро конфликтовать с куда более родовитым Пушкиным. Но царская приязнь не помешала гордой шляхте восстать против России. В 1831-м – в разгар восстания – мазурка легионеров стала гимном Польши. К тому времени Наполеон Карлович уже 16 лет как проиграл свою последнюю битву – при Ватерлоо – и 10 лет как умер в ссылке. Но текст не поменяли.

В 1926-м мазурка Домбровского объявлена государственным гимном. И по сей день поляков призывают брать пример с полководца, противопоставившего себя всему остальному миру и, естественно, утратившего всё. Судя по некоторым особо примечательным деятелям (так, Игнацы Мосьцицки, Юзеф Бек и Эдвард Рыдз-Смиглы перед Второй мировой войной поссорили страну со всеми соседями), призыв иной раз находит отклик в сердцах.

Устаревшие призывы случаются не только в Польше. Так, в 1841-м, когда Гофман фон Фаллерслебен написал:

Von der Maas bis an die Memel,
von der Etsch bis an den Belt,
Deutschland, Deutschland "uber alles,
"uber alles in der Welt!

Мемель и Маас, Эч и Бельт были крайними точками Германского Союза (хотя сам эфемерный союз не обладал реальной властью над своими субъектами). Но к концу 1930-х Нидерланды из союза вышли (а Франция и Бельгия, где также течёт Маас, вовсе в него не входили), Данию с проливом Бельт выбила из союза Пруссия в войне 1864-го, порт Мемель – нынешняя Клайпеда – перешёл от Пруссии к Литве, австрийская река Эч стала итальянской Адидже. Гимн стал восприниматься как призыв к новым завоеваниям. Они, как известно, не удались. После поражения Германия в 1952-м отбросила первое – территориальное – и заодно второе – этническое – восьмистишие гимна, так что сейчас гордо поёт только третье – юридическое – с эффектным призывом:

Einigkeit und Recht und Freiheit
sind des Gl"uckes Unterpfand;
bl"uh im Glanze dieses Gl"uckes,
bl"uhe, deutsches Vaterland.

Дословно:

Единство и право и свобода —
залог счастья.
Процветай в блеске этого счастья,
процветай, немецкая отчизна!

Несколько пафосно, зато годится – как метрическая система – «на все времена, для всех народов». Старинные рецепты бытуют не в одной политике. Изобилие советов по выходу из начавшегося кризиса целиком основано на опыте прошлых экономических потрясений. Между тем нынешние обстоятельства радикально отличаются от тогдашних. Не только потому, что – как я уже не раз говорил – сам кризис нынче порождён инфляцией (через механизм производных ценных бумаг). Но и потому, что мир переживает спад очередной длинной волны Кондратьева, а все кризисы предыдущих трёх десятилетий пришлись на её подъём и потому проходили во многом самостоятельно: централизованному управлению надо было только не мешать общей повышательной тенденции. Теперь же необходимо противодействовать не только обстоятельствам, породившим текущие неурядицы, но и глобальному многолетнему тяготению хозяйства вспять. Раз уж кризис порождён безудержным ростом пирамиды деривативов – лечить его надо её ампутацией. При этом, впрочем, нельзя блокировать всю активность рынка ценных бумаг. Ведь, как показал лауреат нобелевской премии по экономике Фридрих Август фон Хайек, принципиально невозможен более эффективный носитель экономической информации, нежели деньги (и представляющие их ценные бумаги), обращающиеся на свободном рынке.