Скелет бога

Проблеск № 5

Кроатоан

(Северная Америка, 18 августа 1590 года)

Немного подождав, он позвал снова – из последних сил. Эхо вопля вернулось к нему рвущимися, жуткими звуками, но ситуация не поменялась. Тишина. Как такое вообще может случиться?! Джон Уайт с трудом переставлял ноги, он ужасно устал. Полсотни лет – всё-таки не шутка, а ему пришлось целый час носиться по острову туда-сюда. По бороде из открытого рта сползла струйка слюны, он вытер её рукавом с кружевной манжетой. Сто восемнадцать человек. Девяносто мужчин. Семнадцать женщин. Одиннадцать детей. Именно столько было на Роаноке, когда Джон отплывал в родную Англию, клятвенно пообещав вернуться с кораблём, гружённым топорами, ружьями, бусами для мены с индейцами, семенами пшеницы и солониной. Прошло всего два года со времени его отбытия, и… в колонии никого. Здесь пусто.

Сумасшествие. Почему это с ним происходит?!

Никаких следов людей. Все постройки – дома колонистов, частокол против возможных нападений неприятеля (с моря всегда могут заглянуть французы и испанцы), склад для пороха и амбар – аккуратно разобраны непонятно зачем, и лишь форт остался неповреждённым. Враги так не делают – они бы сожгли селение, перемешали землю с углями, да ещё от души присыпали бы солью: пускай и трава не растёт. Однако не заметно следов какого-либо враждебного вмешательства. В колонии примерно полсотни мушкетов, две пушки… всё вооружение сложено у остатков госпиталя, абсолютно нетронутое. То есть не сделано ни единого выстрела, а это исключено – среди колонистов Роанока опытные мужчины, бывшие солдаты, они обязательно должны были оказать сопротивление. Внезапная эпидемия, истребившая всех обитателей колонии? Но почему тогда не видно мертвецов? Люди по неизвестной причине решили срочно покинуть остров? Все вещи колонистов остались на месте – одежда, обувь и совсем не испортившиеся продукты. То есть поселенцы исчезли совсем недавно, буквально на днях. И самое главное – нигде нет условного знака. Джон помнил, они договорились – если что-то случится, обитатели Роанока должны вырезать мальтийский крест на дереве, как знак беды. Так вот, он обошёл всю округу, не жалея ног… крест отсутствует. Вместо него на огромном дубе, прямо напротив жилища священника, красуется надпись CRO, сделанная явно второпях, да ещё и дрожащей рукой – похоже, человека прервали.

Ни капли крови. Вообще ничего.

Сердце вырывалось из груди – с такой силой, что казалось, оно готово разломать рёбра. Среди колонистов были дочь Уайта и внучка, маленькая Вирджиния. Неужели он их больше никогда не увидит? Ноги Джона подломились, он мешком осел прямо в большую лужу, плюхнулся так, что вверх полетели брызги, усеяв лицо мелкими каплями. Он машинально слизнул одну и изумился её вкусу. Солёная. Горько-солёная, как и положено содержимому океана. Силы небесные! Откуда в центре острова взялись целые лужи морской воды, которую он вначале принял за дождевую? Час от часу не легче. Молиться. Только молиться.

Седой бородатый человек в высоких сапогах, в шляпе и камзоле неловко привстал на колени. Раскрыл рот. И начал размашисто осенять себя крестными знамениями.

– Отче наш… сущий на небесах… да святится Имя Твоё… да приидет царствие Твоё…

– Твоя зря старайся. Он не помогать.

Голос извне прозвучал, словно гром среди ясного неба.

На Джона смотрел старый индеец – по виду шаман. В одеждах из шкур, в головном уборе с орлиными перьями (так веселившим колонистов) и с топориком в руке. Лезвие, как принято у этого племени, выкрашено красным.

«Вот и разгадка, – мелькнуло в мозгу Джона. – Индейцы убили всех. А потом просто спрятали следы преступления. Возможно и людоедство… дикари безжалостны». Он понимал, что индеец сейчас прикончит и его, сил сопротивляться не было. Красочно представил, как топорик опускается на голову, череп лопается, словно орех, и он падает лицом вниз в лужу, вода мгновенно окрашивается нитями крови. Да, вот почему на дереве вырезано CRO. Это кроатоанцы – название племени.

– За что? – грустно спросил Джон голосом обречённого. – Зачем вы это сделали?

Индеец мрачно покачал головой.

– Нет, – сказал он, тщательно подбирая сложные английские слова – колонисты учили туземцев своему языку, но сами их наречия не знали. – Мы не убивать.

– А кто? – спросил Джон.

– Не убивать, – повторил индеец, как попугай. – Море приходить. Забирать.

Шторм? Колонисты погрузились на самодельные лодки и попытались куда-то отплыть? Но на берегу нет мёртвых тел, отсутствуют и обломки крушения, а они непременно были бы заметны, пока корабль Уайта причаливал к острову.

– Утонули? – уточнил Джон и для верности опустил руку в лужу.

– Нет, – упрямо сказал старик. – Море забирать.

Индеец подошёл к Джону вплотную. Показал в сторону океана. Начал что-то говорить на родном языке, одновременно делая яростные жесты. Уайт вспомнил два или три слова на наречии кроатоанцев, но они не годились к случаю.

– Погибли… умерли? – попытался выяснить Уайт.

– Море!!! – яростно закричал шаман. – Море! Всё – море!

Уайт понял, что ничего не добьётся. В колонии произошло нечто ужасное, но он не сможет понять индейца. И вдруг его осенило. Он встал из лужи, осмотрелся, поднял кусок дерева, нарисовал на земле круг и протянул деревяшку шаману. Тот понял, взял ветку и начал быстро чертить. Из груди Джона вырвался вздох облегчения, но чувство эйфории сменилось разочарованием, едва он увидел наспех сделанный рисунок. Старик стоял над ним, показывая на изображение – и снова на океан.

«Он выжил из ума, – грустно подумал Уайт. – Я трачу время, напрасно питая надежды, а бедняга просто ненормальный… Он ничего не видел, живёт в плену своих иллюзий и снов». Осознав, что больше никогда не увидит дочь и внучку, он все-таки нашёл в себе силы улыбнуться сквозь слёзы:

– Да-да. Я всё понял. Прощай, друг.

Еле переставляя ноги, Джон побрёл на стоянку корабля. Старик двинулся следом. Он понаблюдал, как иноземец садится в лодку, идущую на галеон, и долго смотрел на белеющий в океане парус, пока тот не пропал из виду. Убедившись в исчезновении бледнолицего, шаман вернулся в лес, к своему племени. Двигаясь среди сосен, он вышел на опушку – прямо к высившейся в её центре статуе, кропотливо обтёсанной топорами индейцев и обложенной по кругу камнями. Вытащив из-за пазухи убитую стрелой птицу, шаман бережно положил её к основанию, отошёл. Сел и, раскачиваясь, запел жертвенную песню, глядя в мёртвые глаза своего идола.

Он хорошо нарисовал его. Прямо как живого. Но бледнолицый не поверил.

Существо и раньше приходило за своими жертвами лично, и племя, не сопротивляясь, всегда отдавало ему желаемое. Ведь ясно – взамен будет и зверь в лесу, и рыба в воде, и старики перестанут болеть, и дети уродятся здоровыми. Просто за это надо платить, и они платили. Но в тот день существо явилось за колонистами, приведя с собой собратьев. Старик наблюдал, как всё произошло. Бледнолицый зря расстроился. Узнай он правду, обрёл бы настоящее счастье.

Ведь это очень большая честь, и её удостаиваются далеко не все.

…Джон Уайт благополучно вернулся в Англию, но боль от утраты близких растерзала ему сердце – он скончался три года спустя. Никто никогда так и не узнал, что случилось на Роаноке, острове у побережья Северной Америки.