Восемнадцатое июля, ближе к вечеру
Ковер-самолет приземлился в лесу около холмика-землянки с люком
в подземный ход. Мы прилетели сюда на ковре, потому что свою тарелку Кощей
отправил в замок в автоматическом режиме. Во-первых, он не хотел ей пользоваться
дальше из соображений экономии топлива, а во-вторых -- в ней просто не хватало
посадочных мест. Когда Петровича в наручниках потащили на ковер-самолет, он
сыпал угрозами, грязно матерился и всячески сопротивлялся. Колобков-Мельников
предлагал заклеить ему рот скотчем и вырубить при помощи какой-нибудь дубины. Но
Кощей решил поступить более гуманно -- он наложил на него два заклятия: заклятие
молчания и заклятие подчинения сроком на шесть часов. После этого Петрович
замолк и беспрекословно слушался своего конвоира, то есть майора Дюкову.
-- А он на суде давать показания сможет? -- с беспокойством
спросила Мария.
-- Сможет, сможет, -- заверил Кощей. -- Ровно через шесть часов
опять начнет скандалить, угрожать и сопротивляться.
-- Здорово! -- восхитилась майор. -- Вот бы так научиться. Я
имею в виду колдовать.
-- Для этого надо пройти хотя бы краткий курс магии, а это --
шесть семестров.
-- Да не вопрос, было бы только где...
Короче, уселись мы все на ковер-самолет и через пару часов были
на месте. Кощей открыл люк подземного хода и пояснил всем:
-- Через проходную я вас решил не вести, поскольку с
оформлением разовых пропусков слишком много мороки даже для меня, спонсора и
покровителя данного заведения. Причем, сам же я и затеял весь этот бюрократизм.
Но не жалею об этом: ornung ist ornung -- прядок есть порядок. Так что, в обход
порядка воспользуемся черным ходом.
Мы спустились в подземелье, которое нам с Лешеком было знакомо
по прошлому году. Лешек все еще сопровождал нас, причем Кощей сам предложил ему
это, сказав, что заодно им надо кое-что обсудить. Дойдя до круглого помещения, в
котором тут же автоматически померцала и зажглась люминесцентная лампа, мы
увидели знакомую черную дыру, озаряемую алыми всполохами, из которой тут же
высунулись хелицеры, педипальпы, четыре волосатые лапы из восьми и все восемь
любопытных глаз громадного паука Феди.
-- Кого еще тут леший принес? -- проворчал он.
Лешек открыл было рот, чтобы выразить возмущение, но Кощей
опередил его:
-- Это не леший, это я принес! Не узнал, что ли, склеротик
старый?
-- Ой, простите, ваша светлость, честное слово сослепу не
признал. Вы уж не серчайте, старый стал, седьмой глаз совсем плохо видит, а
третий справа...
Он бы еще долго рассыпа?лся в извинениях и оправданиях, но его
прервали вопли мадам Дюковой-Шнайдер, только что вошедшей сюда, поскольку она
шла замыкающей в нашей колонне.
-- Ой! Боже мой! Сейчас же уберите это чудовище! -- она даже
вынула свой пистолет. -- Иначе я за себя не отвечаю! У меня арахнофобия!
-- Фобия, фобия, -- проворчал Федя. -- Это все с вами, ваша
светлость?
-- Да, все со мной.
-- Ну проходите тогда, пока! -- сердито проскрипел он, уползая
в дыру. -- Нервные все стали какие, жуть!
Через секунду из черной дыры уже доносилось:
-- Пас!
-- Пас!
-- Трое нас!
-- Распасы, поздравляю, господа!
Федя, как всегда, резался с чертями в преферанс. Уж не его ли
партнер тот самый черт, который хотел нас надуть с разрыв-травой? Тогда я от
души желаю Феде раздеть его до последней шерстинки.
Дальше мы шли по подземному коридору до лифтов.
-- Знаешь, Лешек, -- обратился Кощей к нашему другу, -- я хочу
предложить тебе проходить практику в этом институте. Согласен?
-- Конечно согласен.
-- А когда закончишь учебу, будешь тут работать постоянно.
-- Класс!
-- Ну и отлично. Сейчас проводим ребят, тогда выберешь себе
лабораторию по душе и оформим тебя в отделе кадров. А вы, дамы и господа,
отправитесь к себе, в свой мир, через машину времени, сейчас мы идем к ней.
Мы поднялись на лифте на второй этаж и пошли по длинному
коридору со множеством одинаковых дверей.
-- Понимаете, -- продолжал Кощей, -- основной контингент этого
заведения живет в вашем мире, в городе Москве и ее окрестностях.
-- Вот это да! -- меня несколько озадачила эта новость. --
Тогда я не понял, если у вас тут, в институте, есть свой портал, то зачем тебе
понадобилось в прошлом году заманивать для своих экспериментов людей из нашего
мира, да еще каким-то неоправданно сложным методом при помощи избушки Бабы-яги?
Ты же мог просто взять пробы крови у сотрудников института, проживающих в нашем
измерении. Под видом анализов там, диспансеризации или дня донора в конце
концов.
-- Вань, ты не поверишь, но я сам узнал о существовании этого
портала сравнительно недавно. Я же только опекаю и немножечко финансирую это
заведение, а вопросами персонала и набором специалистов занимается заместитель
директора этого "ящика" по кадрам и режиму, и о портале было известно только ему
одному. Эту тайну он мне поведал лишь полгода назад, когда мы его провожали на
пенсию.
-- Старичку стукнуло шестьдесят? -- спросил Константин.
-- Старичку стукнуло шестьсот шестьдесят. И, надо сказать, не
такой уж он старичок. Просто ему надоела вся эта кутерьма, захотелось пожить
спокойно на дачке и разводить кур. Так вот, этот портал -- не просто портал, это
пространственно-временной портал. Дело в том, что местные сотрудники входят и
выходят через проходную "А". Но стоит вам выйти из института через проходную
"Б", вы попадете прямо на московскую улицу, причем там будет 1984 год. Да-да,
еще не началась перестройка, еще проезд в метро стоит пятачок, и памятник
Дзержинскому все еще стоит напротив вашего департамента, -- он кивнул в сторону
Дюковой и Мельникова.
-- Ой, здорово! -- воскликнул я. -- Я туда хочу.
-- Как?! -- изумилась Катька. -- Но ведь мы же тогда были
ребятишками детсадовского возраста! Мы что, снова станем маленькими? Или будем
старше своих родителей?
-- Позвольте, это же безобразие! -- строгим тоном поддержала
беспокойство моей жены майор Дюкова. -- Стоит кому-нибудь из нас предъявить свой
паспорт гражданина РФ или расплатиться современными деньгами, мы сразу же станем
клиентами нашего родного ведомства, то есть попадем в здание напротив памятника
Дзержинскому. А мы с Игорем Геннадиевичем, между прочим, там еще не работаем.
-- А я туда совсем не хочу, -- испуганно произнес Константин.
-- Не в КГБ в смысле, туда тоже не хочу, а в восемьдесят четвертый год не хочу.
Там социализм и никакой частной собственности...
-- Зато нет дорожных пробок, нет всяких там рэкетиров и
киллеров, нет безработицы, -- напомнил я.
-- И персональных компов еще нет, -- прогнусавил Мокус, -- И
Интернет еще не придумали. Нет, я тоже туда не хочу.
-- Да что вы спорите! -- воскликнул Кощей, -- Я никому не
предлагаю вернуться в прошлое. Я же сказал, отправлю вас через машину времени, в
ваш год, в настоящее время. Максимальное прошлое, которое я могу вам предложить
-- вернуться на восемнадцать дней назад, в первое июля, чтобы вы могли
где-нибудь в другом месте спокойно отгулять свой отпуск.
-- А вот это было бы чудесно! -- обрадовался
Мельников-Колобков.
Ишь ты! А еще недели две назад сказал бы "чушь собачья".
-- А почему, -- поинтересовалась Дюкова, -- ваш директор по
кадрам набирал сотрудников в восьмидесятых годах прошлого века?
-- Институту нужны работники, а не стяжатели, -- ответил Кощей.
-- Тогда, у ваших отцов и матерей, менталитет был совсем другой. Людям было
интересно работать не потому, что можно заработать, а потому, что можно что-то
открыть, изобрести, принести какую-то пользу стране или по крайней мере родному
предприятию.
-- То есть, вам нужны рабы, -- иронично заметил Константин.
-- Не рабы -- работяги. Вам, молодой человек, это трудно
понять, как трутню не понять муравья. Ну, вот мы и пришли. Это наша машина
времени, совмещенная с телепортационным переместителем.
-- Это и есть проходная "Б", -- уточнил Игорь Геннадиевич.
-- Нет, это второй портал, управляемый. Проходная "Б" работает
в автоматическом режиме синхронизированного временного цикла. Ведь вы не хотите
попасть в восемьдесят четвертый год. А в этой машине можно задавать дату
перемещения. К сожалению, только с текущей минуты и назад, то есть в будущее
отправиться нельзя. Лично я об этой машине, кстати, тоже узнал сравнительно
недавно, ее существование хранилось в строгой тайне, и знал о ней только один
человек -- ее создатель. В первый раз я воспользовался этой штуковиной примерно
месяц назад, когда роботов Вику и Нику к вам перебрасывал.
-- Но как, -- удивился Герман, -- эту машину строили? Ее не мог
сделать один человек. Один человек может придумать идею, но одному не под силу
ее осуществить. А если о тайне знают двое, это уже не тайна.
-- Ее конструировали и строили ваши соотечественники около
сорока лет тому назад. Им тогда-то уже было по сорок-пятьдесят, а сейчас все
давно на пенсии, а многих просто и нет в живых. Они все давали подписку, работая
в секретном "ящике", да и кто бы им всерьез поверил в вашем мире, даже если бы
они разгласили этот секрет?
Кощей набрал шифр на кодовом замке, открыл дверь, а за этой
дверью оказались еще одни раздвижные двери -- двери вагона метро с традиционной
надписью "не прислоняться". Тут же на стене висел старинный телефонный аппарат в
черном массивном эбонитовом корпусе с дисковым номеронабирателем.
-- Значит, решено, в первое июля?
-- Да-да, -- подтвердили мы.
Кощей набрал при помощи диска год, число, месяц и время, снял
трубку и произнес:
-- Пожалуйста, старт через три минуты. Время московское.
Из стены выдвинулся какой-то маленький ящичек с кнопками,
сенсорами и окулярами, было слышно, как мембрана телефонной трубки проскрипела:
-- Введите пароль, просканируйте радужную оболочку глаза и
отпечатки пальцев.
Кощей набрал кнопками пароль, приложил к сенсорам пальцы,
посмотрел в окуляры.
-- Видите, все не так просто, -- обратился он к нам.
В трубке что-то прохрипело и пробурчало, Кощей сказал "спасибо"
и повесил ее на рычаг.
-- Ну что, господа, настала грустная минута прощания. К
сожалению, вряд ли еще раз увидимся с вами, хотя, всякое, знаете ли, бывает.
Кстати, чуть не забыл, у кого амулет Золотого Льва?
-- У Лешека, -- ответила Катька, -- Я ему вчера подарила, перед
тем, как вы прилетели.
-- Точно-точно, -- подтвердил Лешек, -- у меня.
-- Хорошо.
Мы обнялись и расцеловались с Кощеем и Лешеком. Раздвижные
застекленные двери вагона с грохотом и шипением распахнулись, в вагоне зажегся
свет и мы вошли внутрь.
-- Осторожно, двери закрываются! -- проговорил голос из
динамика, и двери вагона с шумом захлопнулись.
Мы еще раз помахали руками остающимся. Прерывисто загудел
зуммер, Кощей захлопнул наружную дверь, за окнами вагона осталась только
темнота. Вагон загудел, закачался и поехал по тоннелю. Самый обычный вагон,
самый обычный тоннель. На мгновение погас и снова включился свет, и мы увидели,
что и впереди, и сзади прицеплены еще вагоны, в них горит свет, но пассажиров
нет. Поезд начал тормозить, из динамиков раздалось:
-- Станция "Сокол". Следующая станция "Аэропорт".
Двери открылись, и вагон стали заполнять ожидавшие на платформе
пассажиры. Обычные пассажиры, деловые, спешащие. Петрович, хоть послушный и
молчаливый, все же оставался в наручниках, что могло бы вызвать нездоровый
интерес со стороны окружающих. Колобков-Мельников незаметно снял наручники и
спрятал их в карман:
-- Ничего, у нас еще три часа в запасе. А до Лубянки-то всего
двадцать минут езды. Но с пересадкой.
А Катька толкнула меня и постучала пальцем по виску, показав
взглядом, что в моем внешнем облике что-то не так. Что там? Порванная на плече
ветровка? И это тоже, но главное -- у меня на поясе все еще висела сабля в
ножнах...
