Сказочные притчи для умных и добрых

«Лучше уж тако́й грех на душу взять, чем человека, пускай даже иноверного расхитителя святынь, лютой смертью заморозить!» – не выдержала просфорница и бегом из храма прямо к сортиру. Отодвигает шпингалет, а индус выскакивает, ей на шею бросается и кричит:

– С Рождеством тебя, матушка! – А потом дверь сортира захлопывает и шпингалет поворачивает.

– Ты чего? – удивляется тётя Лиза.

– Этого не выпускайте! – просит индус. – Пусть ещё дерьмо понюхает, раз ничего-ничегошеньки не может!

– Беса-то, который из тебя вышел? – улыбается тётя Лиза. – Да ни в жисть не выпущу! Ему там самое место!

И пошли они в великой радости – петь хвалу Богомладенцу Иисусу, Господу нашему.

Чудеса на Пасху

Жил-был батюшка, который не верил в воскресение мёртвых. Казалось бы, духовное звание обязывало верить – а он не верил.

И вот как-то запретили его в служении на три года. Не за маловерие, а за то, что бесов без благословения по монашескому чину изгонял. Ну, батюшка взял да и запил.

Пост великий начался, а он пьёт. Благовещенье приспело – а он пьёт. Уж Великая Суббота настала, а наш батюшка сидит на кладбище, на могилке жены, и водку глушит.

А Христос тем временем по традиции в ад спустился и всех праведников оттуда стал выводить. Видит батюшка Авраама с Саррой, видит Исаака с Ревеккой, видит царя Давида со всеми своими жёнами и наложницами. Все ему ручкой машут, улыбаются и на небо вслед за Христом восходят.

Батюшка им тоже ручкой помахал и мигом со страху протрезвел. Думал, у него «белочка» начинается – в воскресение-то он не верил. Разбил он бутылку с остатками водки о могильную плиту и давай себя по щекам ладонью со всей силы хлопать. «Ну всё, – думает, – пора к нормальной жизни возвращаться!»

Вдруг слышит страшный такой скрежет – вся кожа мурашками покрылась. А это плита могильная отодвигается. Из-под неё рука высовывается и давай по краю могилы шарить. Батюшка хотел было бежать, что есть духу, да ужас его к месту пригвоздил. И слышит он голос своей жены покойной:

– Ты мне руку, старый дурень, подашь? Или я должна сама из ямы выбираться?

Го́лоса этого батюшка никогда не смел ослушаться. Протянул руку и вытащил свою супругу из могилы.

А она молодая такая, румяная, вся сияет от радости и пасхальный тропарь напевает. Ступила на невидимую лестницу и вслед за последней наложницей Давида стала на небо подниматься. Но в последний момент обернулась и говорит:

– До чего же ты, отче, себя довёл! Сначала в воскресение не верил, потом бесов за деньги стал изгонять, а теперь за бутылку схватился! И не стыдно тебе?

– Стыдно, – понурился батюшка.

– А коли стыдно, так собери волю в кулак и заставь себя поверить! А мы там все за тебя молиться будем. Запомни: маловерие от слабоволия!

И ушла на небо.

А батюшка всю пасхальную ночь у пустой могилки просидел и проплакал. Да и в могилку пару раз слазил – чтобы наверняка удостовериться…

Так случилось, что правящий архиерей на утреннюю литургию как раз в местный храм служить приехал. Выходит из храма радостный, направляется к своему сверкающему на солнце лимузину и видит: бежит к нему здоровущий мужик с всклокоченной бородой и изрядно выпачканный в земле. Владыка сходу и не узнал в нём своего подопечного!

Иподьяконы как увидели огромного мужика неадекватного – все со страху поразбежались, как тараканы. А наш батюшка сгрёб архиерея в охапку и давай целовать, а сам слезами заливается.

– Ты чего это, отче, уж не запил ли? – принюхивается владыка, распознав наконец, с кем имеет дело. Но запаха алкоголя – нет как не было.

– Христос воскре́се из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробе́х живот даровав! – орёт батюшка ему в ухо.

– Воистину воскресе! – отвечает владыка.

– И жёнушка моя воскресла, молодющая! На моих глазах вместе с наложницами царя Давида в Царство Небесное вошла!

Тут архиерей сразу всё и понял. Посадил батюшку к себе в лимузин и повёз в свою резиденцию. Разорвал у него на глазах указ о запрещении в служении (он ещё в делопроизводство не пошёл) и обнял как брата во Христе.

Вот такие бывают чудеса на Пасху!

Не только крысы

Жил-был один православный. И завёлся у него в освящённом загородном доме барабашка. Что ни ночь: «тук-тук-тук», «хр-хр-хррр» слышится то из шкафа, то из стены. Православный шумные места крестит и святой водой брызгает, но нечистый не унимается.

«Наверное, освящение слетело, – думает православный. – Как давеча прошивка у моего лопатника[8]». И вызвал священника переосвятить свой домишко о трёх этажах (если не считать цокольного с сауной).

Священник упарился, пока все этажи освятил да ладаном обкурил, но был щедро вознаграждён за безропотность.

Однако в первую же ночь после переосвящения: «тук-тук-тук», «хр-хр-хррр» послышалось из шкафов и стен с новой силой. Ни свет ни заря звонит православный священнику и обвиняет, что тот плохо свою работу сделал.

– Ты когда, голубчик, последний раз исповедовался и причащался? – спрашивает священник.

– В прошлом месяце.