Сказочная жизнь

– Ох, я забыла, что с утра Жанна звонила. Сиди-ка ты здесь, если увидит, что тут гости да чай, то засядет надолго. Надоела она мне с её вечным нытьём!

Жанна почему-то в этот визит завела разговор о том ювелирном гарнитуре. Она помнила его ещё по деревенскому детству, когда Верина мама давала им его примерить перед зеркалом, и сказала, что надеется через год резко разбогатеть, и тогда хотела бы появиться в Европе не с новыми драгоценностями, а с вещью хоть и не очень дорогой, но имеющей историю. И эта история некоторым образом будет давать отсвет на её семейство. Ехидная старушка развеселилась от души: как это чужое благородство можно на себя навесить? А подруга детства с раздражением стала декламировать, что в роде Палей благородства неизмеримо больше, чем у купчишек, которые в своё время на приличные камни поскупились.

– Во мне вообще-то рабоче-крестьянская кровь Павлушкиных наполовину, – продолжала веселиться Вера Фёдоровна. – А замужем я была за Резниковым, что означает, что его предок для своих единоверцев кошерно скот забивал. Для твоих предков в том числе, Палей ведь еврейская фамилия. У меня, кстати, домработница тоже по фамилии Палей. Кудрявенькая такая девочка, хоть и блондинка, но явно ваших кровей.

– Белла у тебя работает? Немедленно увольняй её, слышишь? Эта тварь неблагодарная, Родькин выродок! Она тебя ограбит и убьёт!

– Подожди, она Зюкина, что ли? А почему Палей? Опять кровосмесительство какое-нибудь?

– Вдова Мишки спуталась с Родькой и родила от него. И мне своего выродка спихнула.

– Ну, это ваши дела. А мне она нравится!

В то время Зюкиным больше всего надо было, чтобы Белла осталась без средств к существованию и согласилась родить для них наследника. А Иван Борисович был человек богатый и не жадный, поэтому, пока Белла работала у Веры Фёдоровны, она не нуждалась и на уступки ненавистным родственникам бы не пошла. Зная, что в доме Павлушкиных отца-предателя старались не вспоминать, Жанна пошла с последнего козыря, открыв Вере, что вдова её брата Мишки в девичестве была Мария Фёдоровна Павлушкина, дочь от второго брака бросившего Веру Фёдоровну отца. Но старушка Резникова вдруг обрадовалась: оказывается, у неё есть родная племянница! И по-настоящему родная, они так славно общались!

– А ты говоришь, полупарюра! Наконец-то есть кому мои несметные сокровища оставить!

Она схватила телефон и позвонила Белле, чтобы поторопить её, и предупредила, что ждёт её сюрприз. Жанна в гневе выскочила из дома, а Вера Фёдоровна, ковыляя в прихожую, потирала свои сухие ручонки. Лена, вышедшая из кухни, спросила:

– У вас и драгоценности есть? Но ведь они по линии Пименовых, а ваша сводная сестра к ним никакого отношения не имела!

Ехидная старушка только плечами пожала, мол, кругом одни аристократы, родословной меряются, майорат возрождают. А мы люди простые, и своё добро завещаем кому хотим. Лена, уже представлявшая, как будет ходить по бабкиной хрущёвке в золоте и бриллиантах, взмахнула рукой…

– А ведь она лезла ко мне после похорон с какими-то нелепыми разговорами про бабушкин ювелирный гарнитур, – сказал Резников. – Я спросил её, как он выглядел, а она как покатила сорок бочек арестантов с бриллиантами, я и отмахнулся, мол, не знаю ничего.

– А знали?

– С детства. Мама мне его показывала, и о секрете рассказывала. Там в ожерелье замочки особые, в центр брошь вставляется, а серьги между элементами ожерелья с боков закрепляются, и получается диадема. Если бы она этой гадине её собиралась завещать, она бы ей показала, как всё преобразуется. Мама завещание на меня оставила, хотя мне это не надо ничего. Квартира так и стоит, я за два года не смог порога переступить. И хорошо, теперь я всё Белле Родионовне передам. Она по праву мамино наследство заслужила за то, что скрасила последние её дни, да и по крови она ей ближе всех – племянница родная.

– Что, ювелирка в брошенной квартире лежит? – ахнул следователь.

– Да нет, она года за три до смерти мне их передала. Они в банке.

Так Белла узнала, кто были её родители. Мать её в автомобильной аварии была единственной, кто выжил из их семьи, но была сильно покалечена и обгорела. Её родители и муж, Михаил Палей, погибли. После аварии она уехала в Покровское к тётке, сестре матери. На люди не показывалась, стыдясь своего вида. Через несколько лет получила направление от облздрава и лечилась в Ленинграде, где ей восстановили ногу так, что она могла ходить без костылей, но с тростью. Общалась с тамошней роднёй покойного мужа, и там случилась у неё связь с очень немолодым Родионом Зюкиным. Едва ли любовь, скорее, жалость с его стороны и безысходность с её. Родион уехал в Испанию, а Мария вернулась в Покровское и родила Беллу. В ту пору Марии было двадцать с небольшим, а Родиону без малого шестьдесят. Когда она умерла, оставив трёхлетнюю дочь, почему-то в дом тётки въехали Зюкины, которые не были тёткиными родственниками, но после смерти старухи оказались хозяевами этого дома.