Сказки. От двух до пяти. Живой как жизнь

Двухлетняя Зоя не хочет, чтобы дети, пришедшие в гости, играли ее игрушками. Ради этого она прибегает к таким измышлениям:

— Куклу нельзя трогать: кукла больна. Мишку тоже нельзя: он кусается.

Откуда в ней это лукавство? Растет она в очень правдивой семье, не выносящей никакого криводушия.

А совсем недавно та же Зоя, уже достигшая четырехлетнего возраста, громко за столом произнесла непонятную фразу, услышанную ею по радио:

— Антифашистская демонстрация в Греции.

— Что это, по-твоему, значит? — спросила у нее удивленная тетка.

Вместо того чтобы откровенно признаться, что вся фраза недоступна ее пониманию, Зоя уличает в непонимании тетку:

— Ты не знаешь, что это значит? Папа, да объясни ты ей, пожалуйста, а то мне стыдно, что она не знает.

Родители запретили Ирочке просить у посторонних людей угощения. Ирочка пришла к соседям в гости. Стол еще не накрыт. Ирочка с невиннейшим видом:

— Когда я была у вас в прошлый раз, вы угощали меня конфетами.

IX. ПРОДОЛЖАЮ ПРИСЛУШИВАТЬСЯ

В виде дополнения к настоящей главе привожу без всяких комментариев пестрые записи о речах и поступках детей, сделанные мною и моими друзьями главным образом в последнее время.

Надеюсь, что внимательный читатель и сам прокомментирует их — на основе предыдущего текста.

Сенсационные открытия:

— Папа, ты знаешь, оказывается: у лошадей нет рогов!

— Мама, ведь правда, домовых нет, а есть только домоуправы?

— Володя, знаешь: у петуха нос — это рот!

— Знаешь, папа, у всех зверей спина наверху, а живот внизу!

— А плохо быть птичкой: захочешь поцеловать маму — и уклюнешь ее.

— Когда конфету держишь во рту, она вкусная. А когда в руке невкусная.

— А из замужа обратно выйти можно?

— Вовка меня по-деревянному сегодня обозвал.

— Как это?

— Он сказал: сучка.

Люда Плеханова трех лет:

— А мы по радио слушали песню кувшини!

Люда спутала кувшин и графин, — то была ария графини из «Пиковой дамы».

— Я спала, а баба ушла, а тут такой крик стоял…

— Кто же кричал?

— Да я.

— Лена, куда ты! Постой! Не надо показывать собачке, что ты ее боишься.

Лена, убегая:

— А зачем я ей буду врать, если я ее и вправду боюсь?

— Юбка — это когда две ноги в одну штанину.

О портрете Гончарова:

— Он уже умер, да? А кто же теперь его заместитель?

Жена филолога ласкает четырехлетнего сына:

— Ах ты, мусенька, дусенька, пусенька.

Сын:

— Мама, не кривляй русский язык!

— Это не настольная игра, а настульная. Ведь я же играю не на столе, а на стуле.

Отсидела ногу.

— У меня в ножке боржом!

— Как же ты упал с кровати?

— А я ночью спал-спал и на себя не смотрел, а потом посмотрел на кровать и вижу: меня там нет.

Неистребимая страсть к похвальбе.

— А мой папа храпеть умеет!

— А у нас на даче столько пыли!

Соседский Саша так гордился живущими в его постели клопами, что пятилетний Антоша Иванов (с которым мы уже познакомились на предыдущих страницах) заплакал от зависти:

— Хочу, чтобы у меня были клопы!

— Вот ты говоришь — чудес не бывает. А разве это не чудесо, что вишни в одну ночь зацвели?

— Звезды очень далеко. Так откуда же люди знают, как их зовут?

— Рыба мрыть (умирать) не умеет; у нее головы нету. Только глаза на животе и хвост.

— Как рубану человека!

— Как же это можно рубануть человека?

— Не человека — буржуя!

— Тетенька, вы очень красивая.

— Да что же во мне красивого?

— Очки и тюбетейка.

— …Жили-были царь и царица, а у них был маленький царёныш.

— Кто красивее — папа или мама?

— Не буду вам отвечать, потому что не хочу обижать маму.

— Достань мне луну, хоть надкушенную!

— У нас бабушка в деревне всех петушков перерезала. Пусть теперь сама яйца несет.

— Папа, какие милиционеры смешные! Он мне говорил вы, как будто меня несколько!

Впрочем, дети очень скоро научаются понимать, что слово «вы», обращенное к одному лицу, знаменует собою учтивость.

— Нинка выдра, выдра, выдра! — кричит пятилетняя Маша.

Ее сверстнице Клаве такое ругательство кажется слишком уж вежливым.

— Надо не выдра, а тыдра, — поучает она.

— Тыдра, тыдра, тыдра! — дружно кричат они обе.

Нина не выдерживает и в слезах убегает.

Вырвали зуб.

— Пусть он теперь у врача в банке болит!

Нормы поведения, внушаемые взрослыми детям, воспринимаются детьми как универсальные правила, равно обязательные для детей и животных.

— Бабушка, смотри, какие утки глупые — сырую воду пьют из лужи!

Девочка, живущая на юге, угощает виноградом козу и все время кричит ей:

— Плюнь косточку!

Мы уже видели, что малый ребенок далеко не всегда отличает вещь от того слова, которым эта вещь обозначена.

То же происходит и с рисунками: изображенные на них существа воспринимаются ребенком как живые.

Владику было полтора года. Ему прочитали басню «Ворона и Лисица» и показали иллюстрацию к ней. Он пожалел несчастную ворону, которая осталась без сыра. Когда через две-три недели к завтраку был подан голландский сыр любимое лакомство Владика, — он побежал за книжкой, отыскал тот рисунок, где изображена ворона с открытым клювом, и, тыча вороне сыр, стал приговаривать:

— На, ворона, кушай сыр, кушай!