Сказки балерин-прим(СИ)

Прима-балерина верила, что от шампанского уходит из ЭТОГО Мира, убегает в другой, и альфонс Волков не отыщет её в алкогольных парах, где все зайцы - розовые миллиардеры.

Шестая душечка спряталась в шубу из енота, мило выглядывала из шубки, надеялась, что альфонс обманщик не разгадает в шубке прима-балерину, подумает, что енот престижно поднимает лапку над головой.

Седьмая красавица прима-балерина повисла на маятнике Фуко - высочайший маятник, строго следит за движением Земли, и его качания - наслаждение для нетронутой души и незамутнённой совести прима-балерины.

Качалась балерина на маятнике, и в её полёте альфонс видел сладкую французскую вату.

Девушки не клеветали в своих укрытиях, молчали, судорожно сжимали колени, не пускали беса между ног, затаились, превратились в полярный мох.

Однако, альфонс по запаху, по хихиканью отыскал прима-балерин, сунул каждой кредитный билет фальшивый в волосы (в другие места вложить денежку альфонс конфузился, а одежды на прима-балеринах нет, словно её украл чёрт с постоянно меняющимся выражением на свином рыле).

Насладившись театром прима-балерин с кредитными билетами, альфонс посадил девушек в фургон для перевози рабов, зевнул во всю балеронскую пасть, считал по пальцам добычу: седьмую балерину (на историческом маятнике Фуко) забыл.

Вскоре после - величайшего в истории балета обмана - вернулся старый хореограф с мешочком золотых монет - на усладу балеринам.

ОХ! Об эстетскую мать!

Что же увидел режиссер на месте своего гарема - лелеемого - последний плот "Титаника".

Входная дверь в Театр открыта настежь: входите, лихоимцы, пятнайте честь работников искусства - кто чем и как может.

Стулья и скамейки искусаны острейшими зубами вурдалака, в корыте чёрт моется и глумливо хохочет над заслуженным хореографом, не делает скидку на возраст и звания народного артиста.

Хореограф подошёл к чёрту, вспомнил, что дома забыл молоко на плите, дохнул в рыло, овеял дыханием морду чёрта.

- Привиделся ли ты мне, чёрт в корыте?

Вижу тебя ясно, но смысла не вижу в купании чёрта.

Черти соблазняют, обманывают, поджаривают грешников, множат грехи, но зачем тебе корыто, в котором я с молоденькими прима-балеринами играл в "Лодочка и штормовое предупреждение?".

Смотрю на тебя и грешу в мыслях, представляю, что не чёрт ты, а - мохнатый африканский чёрный арбуз, и я тебя разрезаю бензопилой "Дружба"!

Я тебя казацкой плёткой имени Николая Васильевича Гоголя по шею ожгу, соблазню тебя коровьим именем, поставлю на рыло печать Соломона.

Чёрт исчез - или привиделся старому работнику семафорно-балетной промышленности.

Прошмыгнула мышь, хореограф назвал её мелким бесом, присел на кушетку, размышлял о роли мыши в балете, где каждая карлица в половую щель лезет.

Опустил руки, потрогал лиловую мошонку, усмехнулся устало, сравнил мошонку с нейтронной Звездой и удивился малости человеческого тела по сравнению с громадой Вселенной.

- Может быть, не километрами и не килограммами Вселенная богата, а - знаниями, человеческими эмоциями, и тогда - летящая, прыгающая на столике в кабаке прима-балерина намного важнее для Вселенной, чем взрыв Сверхновой? - хореограф в отрывках памяти искал исчезнувших прима-балерин, надоело копаться в мозгах, приступил к физическому поиску - так художник на водопой берет ведро.

Хореограф кряхтел, с натугой поднимал кровати и сундуки, заглядывал в бочки с мёдом.

Хотел окликнуть балерин по именам, но не знал ни имен, ни прозвищ, ни погонял красавиц.

Всю жизнь жил на готовых балеринах, не задумывался, что кроме тел и грации у них есть имена и паспорта с криво наклеенными фотокарточками, где балерина позирует возле доменной печи.

Наконец, когда - измученный, измочаленный поисками прима-балерин и Правды - хореограф поднял взор (очки минус сто), хотел проклясть потолок Театра, он увидел на маятнике Фуко хохочущую, слегка вспотевшую от волнения - седьмую прима-балерину - затейницу, которая верит, что затылок - вторая попа.

- Милейший спонсор, я на качельках! - прима-балерина прошептала с упреком, словно хореограф не предупреждал, не заламывал руки, не кусал губы в предвкушении Вселенской беды, когда каждое яблоко превращается в Королевский Сад.

- Что с тобой, девица с разумом, величиной с орех кокос? - хореограф спросил едва слышно, потрогал пятку прима-балерины - теплая пятка, значит - девушка живая, а не ходячий мертвец.

- Ты посмотри, спонсор, на мой затылок - не выросла ли на нём вторая попа! - прима-балерина округлила очи-блюдца, вздрогнула, упала на руки старца, проломила ему кости, но старец не замечал боли и пыли из костей, радостно смеялся, потому что обрел живую плоть - пусть не свою, пусть за золотые монеты, но второе тело - как аккумулятор.

То, что глупенькая прима-балерина сравнивала свой затылок с попой, по большому счету - чудила, не видела разницы между женским и мужским началом, между золотом и глиной - успокоило хореографа, вернуло его к повседневной жизни - так продавец мяса возвращает кухарке её отрубленную (нечаянно) ногу.