Сказка об уроде

— Ладно, до свидания…

Она ушла. Он же остался внутри, глядя, как она медленно поднимается по лестнице в грязный подъезд. «До свидания, до свидания, — с горечью думал Антон. — Дурацкое выражение. Уж свиданий-то у нас уже точно никогда не будет».

И вечером он опять лежал в тёмной квартире, уставившись на потолок. Ужин он устроил себе роскошный, набив брюхо до отказа — и теперь чувствовал, как живот стал большим и твёрдым. Но когда приятное ощущение насыщения прошло, на него опять навалилась чернейшая тоска.

«Мне бы в кино, — отрешённо думал он. — Или в боулинг. Или в клуб, оторваться… просто танцевать, двигаться, пока не упаду. Никакого флирта. Никаких женщин».

Но он знал, что никуда не пойдёт — слишком велика была усталость, слишком зыбким и призрачным казалось всё вокруг. Тем более что фиолетовых грибов осталось ещё две порции — зря, что ли, он деньги платил?

«Какие грибы? — взвилась какая-то часть его разума. — Тебе завтра на работу, дурень!».

«Отвали».

«И ничего хорошего в этих грибах нет, лишь страшные видения».

«Замолчи».

«И кто знает, что будет, если ты будешь их лопать каждый день?».

«Ну и пусть».

Антон вытащил из кухонного шкафа пакетик с остатком фиолетового порошка. Ровно две трети пакетика. Ещё две встречи с радужными бабочками и… что там ещё было-то…

Он понимал, что от приёма грибного зелья жизнь вовсе не становится легче. Антон смутно помнил ощущение леденящего ужаса, который охватил его вчера в видении, хотя и не знал, что именно он увидел. И он хорошо осознавал риск — грибы есть грибы, неуёмное увлечение ими может принести к нехорошей развязке. Но также он знал, что ему это нужно. Он хотел, чтобы ему было страшно. Ему должно быть плохо — после того, что он сегодня сделал, это будет как минимум честно. И если он так и не очнётся после очередного фиолетового прихода — что ж, значит, есть на свете хоть капля справедливости.

Тёплая вода. Порошок быстро растворился в ней, расходясь мелкими пузырьками. Антон выпил весь стакан залпом…

На этот раз действие грибов долго не давало о себе знать. Он успел заскучать, лёжа на кровати и наблюдая за рваными тучами. Часы тикали. Изначальное щекотание внутри тела давно прошло. Похоже, он пролежал, любуясь небом в окне, целый час. И лишь после этого почувствовал, как цвета и формы перед глазами расплываются, расползаются, трещат по швам, подобно одежде, которую напялили на слишком толстого человека. С громким треском одна стена спальни отскочила от другой, и он увидел, что за ними есть ещё одна комната, напоминающая чердак дома в деревне, где Антон жил в детстве. Тут тоже всё было завалено кипами газет и какими-то деревянными брусьями. В комнате стоял такой же сундук, как в том чердаке — большой и красивый, с серебристыми узорами на крышке. Антон отлепился от кровати (именно отлепился, ибо руки и ноги не хотели отрываться от простыни, будто приклеенные) и прошёл в новую комнату. Пыль защекотала ему ноздри; он чихнул. Из-за чиха по чердаку разнеслось эхо, да такое, что большой сундук затрясся, как во время землетрясения.

Антон сел на корточки и стал разбирать пожелтевшие газеты. Это было его любимым занятием в детстве — пока родители ссорятся, пробраться на чердак, подальше от всех этих оров и разбитых тарелок, и читать заголовки минувших лет. В чердаке всегда было уютно, здесь витал приятный бумажный запах…

— Антоша! — закричали снизу. — Спускайся, доешь ужин! А ну, марш!

— Сейчас, мам! — ответил он, читая первые полосы. Большие чёрные буквы резво прыгали на бумаге. «ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК. МОЖЕТ, ВЫ ЗАХОТИТЕ С НАМИ ЕГО ПОИСКАТЬ?». Антон нахмурился, перебирая газеты — все заголовки кричали об исчезнувших людях, суля всевозможные блага тем, кто поможет в их поиске. Иные объявления были снабжены фото. Среди пропавших, как заметил Антон, были и женщины, и дети. И у всех было до того отсутствующее выражение лица, что можно было подумать, будто они спят с открытыми глазами.

Или умерли.

— Антон!

Другой голос. Лена. «Что она делает в доме моего детства? — раздражённо подумал он, оборачиваясь. — Ей тут не место».

За его спиной оказался узкий коридор со стенами, почти смыкающимися друг с другом. По нему разливался мягкий желтоватый свет, но электрических ламп Антон не увидел. И Лена там была — стояла в трёх шагах и смотрела на него очень строго.

— А, это ты, — сказал Антон. — Решила всё же поговорить?

— Антон, зачем ты снова принял эти грибы?

Тон у неё был до того резкий, что ему захотелось нагрубить в ответ.

— Теперь я должен у тебя спрашивать, что мне делать у себя дома?

— Знаешь, ты просто идиот.

— Спасибо, милая. А теперь уйди.

— Я не могу.

Лена растерянно посмотрела себе под ноги. Он посмотрел туда же и с ужасом увидел, что по её ногам текут струйки крови. На полу успела скопиться тёмная лужа.

— Но ведь они говорили, что с тобой всё будет в порядке! — воскликнул Антон. — Они обещали!

— Дело не во мне, — вздохнула Лена. — Как же ты не поймёшь? Дело в тебе. Тебе нужно оставаться тут. Сиди и читай газеты. Не вздумай пойти по коридору. Хоть раз, чёрт тебя возьми, послушайся меня.