Сказка об уроде

Стол и табуретки стояли в таком же творческом беспорядке, как в день его выезда. В углу лежал грязный матрас — он сбросил его туда, когда вытаскивал наружу железную кровать. Та кровать была единственной вещью, которую он взял с собой. Всё остальное небогатое имущество студента — вплоть до кухонной посуды — осталось тут. Для того голодного времени это было значительной жертвой, но ему была невыносима мысль, что Наташа останется совсем одна в голой квартире, и компанию ей будут составлять лишь ободранные обои с безвкусными ромбами.

Константин остановился у двери в ванную комнату. Дыхание его стало частым, к щекам прилила кровь.

— Ты там? — шёпотом спросил он, положив ладонь на ручку двери.

В тесном пространстве стояла полная тишина.

— Это Костя. Я вернулся.

По-прежнему было тихо, но ему показалось, что по ту сторону тонкой фанеры возникло бесшумное шевеление.

— Я знаю, что ты обижена на меня, — виновато продолжал Константин. — И тебе есть за что меня ненавидеть. Но я пришёл не для того, чтобы покрасоваться перед тобой и уйти опять. Я хочу тебе сказать…

Плеск воды в ванне. Теперь он услышал это отчётливо.

— … сказать, что ты была права. Оно не стоит того, чтобы бороться, предав самого себя. Все эти дорогие люди, вещи, дома, слова — я хотел их, расшибал лбом стены, чтобы стать ближе к ним, и мне это даже удалось. Но в конце концов я понял, что всё это фальшивка. То, что имеет значение — простое и настоящее. Знаешь, я ведь даже не отдавал себе отчёта в том, куда еду. Просто гнал по улицам — и приехал сюда. К тебе.

Плеск стал отчётливее, и тут же раздался влажный шорох — кто-то водил мокрой рукой по краю ржавой посудины.

— Наташа, — сказал Константин, — я люблю тебя. И все эти годы любил, хотя изо всех сил старался убедить себя в обратном. Прости меня…

Очень-очень медленно, словно боясь разбить фарфоровую чашку, он потянул дверь к себе. Сопротивления с той стороны не было, и Константин осмелел, распахивая дверь. Скудный свет залил комнатку с раковиной, ванной и помутневшим зеркалом. Наташа сидела на своём обычном месте в ванне, глядя на него глубоко впавшими чёрными глазами — как в тот далёкий первый день, когда Константин только въехал сюда, ничего не зная о своей необычной соседке. Тогда он закричал от испуга и выбежал из квартиры — а теперь смотрел на неё с благоговением и нежностью.

Он вошёл в комнатку, и Наташа поднялась ему навстречу. Вода стекала с худых плеч на почерневшие груди, на расползшуюся от трупных газов талию, на синие ляжки и дальше — на вздувшиеся лодыжки. Слипшиеся волосы змеей обвивали её стан. Она ничуть не поменялась внешне. А когда Наташа заговорила, Константин с удовольствием отметил, что её низкий хрипловатый голос, перемежающийся хлюпаньем воды в лёгких, тоже остался прежним:

— Я знала, что однажды ты придёшь. Я ждала… но иногда мне становилось совсем невмоготу, и тогда я убегала отсюда по трубам и украдкой смотрела за тобой, когда ты был в ванной комнате. Но трубы лопались, когда я сидела в них…

Она вышла из ванны, перешагнув через край, и обвила руками шею Константина.

— Ты правда вернулся? — спросила она, глядя ему в глаза. — Ты больше не бросишь меня, да? Обещай мне…

Её слова пахли разложением и знакомой солёной сыростью, и у Константина закружилась голова.

— Обещаю, — прошептал он и накрыл холодные губы утопленницы своими, горячими.

2012 г.

Сила

— Страшная, — сказала Аркадия.

— Вовсе нет, — возразила Бетти.

— Страшная, страшная, страшная! — Аркадия вцепилась пальцами в свои щеки. — Не ври мне, Бетти. Ты отлично знаешь, что я страшная. Уродливая, вот что. Ты никогда мне этого не говоришь — и никто не говорит, но я не слепая, не глухая, не дура и отлично всё понимаю. Все эти жалостливые и презрительные взгляды в спину, усмешки, пренебрежительные нотки в разговорах — думаешь, я их не замечаю? Вот тебя природа наградила всем — гладкой белой кожей, шёлковыми волосами, хорошеньким личиком — и потому тебе никогда не понять, о чём я говорю. Я могу вылезти из самой себя, пытаясь быть сколь угодно милой, умной, весёлой, доброй — но всё будет напрасно, моя проклятая внешность будет перевешивать все достоинства. О, как бы я хотела избавиться от неё, оказаться в другом, более совершенном теле, которое бы помогало мне в жизни, а не играло против меня! Какой грех, какое злодеяние я свершила в прошлой жизни, что в этой мне определили такую жуткую кару?..