Сказка о потерянном прошлом (СИ)

Вздохнув, Ада развернулась и пошла к метро. Больше её ничего не тяготило, хотя бы до ночи, когда, наверно, вернутся привычные тоскливые мысли. Но для того, чтобы их прогнать, у неё были припасены сигареты.

После того воскресенья Ада больше никогда не видела Диму. Но он звонил ровно три раза.

Первый — когда случилась авиакатастрофа при посадке в Казани. Ноябрь того же года, так что вспоминать было ещё очень больно. А слышать родной голос — ещё больнее.

— Ты в порядке? — без приветствия тогда спросил он.

— Конечно, — растерянно ответила Ада. — Я никуда не летала и там не было моих знакомых.

Дима выдохнул так, словно до последнего не верил, что говорит именно с ней.

— А ты как? — преодолевая желание зареветь в голос, спросила Ада.

— Всё нормально. Олеся передает привет.

— Вы в Питере?

— Да. Мама тоже скоро приедет.

Повисло молчание, и Ада решилась первой закончить разговор. Хотя потом ещё долго себя за это корила. Но та тоска, которая только сильнее разгорелась после этого короткого и едва ли похожего на разговор звонка, душила и мучила ещё несколько месяцев, не давая спать ночами.

Второй раз Дима позвонил в 2017 году, когда случился теракт в метро. Ада сама собиралась его набрать, как только узнала, что там много погибших и пострадавших. Но сеть лежала, её сообщение так и не дошло, зато он сам позвонил поздно вечером. Знал, что она волнуется.

Тогда они проговорили чуть больше, обсудили всех и вся, хотя Ада знала, что он продолжает заходить на её страницу. Поэтому и оставляла там многозначительные цитаты из песен и общие фото с ребятами. Он отвечал тем же — фото Питера, совместные с Олесей, новый универ, группа, в которой он стал играть на гитаре, редкие фото с мамой, которая почти постоянно жила в закрытом санатории. И строки из их общих песен.

Третий раз Дима позвонил в разгар пандемии. Ада тогда пошутила, что у них появилась своя традиция — раз в три года говорить по пять минут. Главное, чтобы в следующий раз повод был не таким страшным.

Ада не стала рассказывать ему, что болеют Лев и вся его семья, что она сама уже которую неделю сидит дома, не решаясь выйти даже в ближайший магазин, что сессию, госэкамены и диплом, похоже, будет сдавать и защищать дистанционно. Перевод на первый курс религиоведения съел у неё целый год, но Ада об этом не жалела. Наоборот, планировала поступать в магистратуру и оставаться на кафедре, где ей так нравилось.

А вот работа у Юхи не останавливалась даже в пандемию. Но об этом она тем более не хотела рассказывать Диме.

Не рассказала и о том, как справлялась с черной дырой внутри, благодаря которой чуть не появился новый демон в Казани. Только Юха и смогла помочь ей, научив жить с темнотой внутри.

Вместо этого она просто сказала, как рада, что у него и Олеси всё в порядке. Да и сам Дима не стал углубляться в детали повседневной жизни, только пожелал ей в конце разговора беречь себя.

Она и берегла. Так сильно, что не готова была открываться чему-то новому, оставляя место только мимолетным историям, которые заканчивались ничем.

День пролетел незаметно. Новые лица, старые лица, коллеги, которым всегда нужно узнать, где и с кем она провела летний отпуск.

Ада любила эту суету начала года. Она отгоняла непрошеные воспоминания.

Закрыв за собой дверь, Ада оставила все тревоги дня снаружи. Её студия — это место, где ничего не напоминает о работе или других заботах. Островок спокойствия.

Ада готовила себе пасту на ужин, когда зазвонил телефон. Даже не глядя на экран, она знала, кто это.

— Привет, — за всё это время голос Димы ничуть не изменился.

— Привет, — выдохнула она, радуясь, что не ошиблась с ожиданиями.

— Решил нарушить традицию и выбрать приятный, а не трагичный повод.

— Ты помнишь, какой сегодня день? — удивилась Ада, убавив огонь под сковородой и садясь за кухонный стол. В полумраке кухни, где горели только встроенные лампы над варочной поверхностью, разговор сам собой стал каким-то интимным.

— Конечно, поэтому и звоню.

— Ты никогда не думал, что было бы, если бы не та пара французского?

Дима рассмеялся.

— Думал. Наверно, мы всё равно бы потом познакомились.

— А если нет, то жил бы ты сейчас спокойной жизнью в Казани.

— Я бы и так уехал.

— Питер звал?

— Скорее, масштаба не хватало.

— Чем ты сейчас занят? Вы всё так же в Питере? — он перестал вести страничку Вконтакте, как и Олеся, так что Ада гадала, что случилось.

— Уехали с Олесей в конце двадцать первого в Нью-Йорк, открыли небольшую выставочную галерею. Ищу новых художников, которые готовы сотрудничать с нами.

— А сам?

— Я больше не рисую. И играть уже год как перестал. А ты пишешь?

— После того стихотворения больше не приходят.

Последнее так и висело в недрах страницы «ВКонтакте». Рука не поднималась удалить поначалу, а теперь Ада поняла, как ценны воспоминания — и плохие, и хорошие.

— Жаль. У тебя красиво получалось.

— Зато строчки больше не пристают и не мешают по утрам.

— А ты чем занимаешься? Всё так же преподаешь?

— Да, планирую в этом году набирать материал на новую тему. Может, когда-нибудь и докторская получится.

О Юхе они оба умолчали.