Сказка наизнанку (СИ)

- Да так… Я думал, ты знаешь. Это было кругов пять назад. Раз в жизни парни из Рискайского взвода позвали его с собой на пьянку в Торм, а он там возьми и потеряйся. Рискайцы его искали, пол Занорья прочесали частым гребнем. Ротный со старшим целителем на пару им чуть башки не пооткручивали. Думали, всё, сгинул паренёк. А он почти через две седьмицы нашёлся сам. Представляешь? Две седьмицы в Торме без оружия и снаряги… Вот тебе и барышня. Только крыша у него с тех пор поехала знатно. И похоже, что он, пока там шлялся, чем-то заболел.

- Почему ты так думаешь? - насторожилась я.

- Видела у него такую большую плоскую флягу? Там не самобулька, нет. Это какая-то другая дрянь. И Свит к ней прикладывается только когда ему основательно сплохеет. Ну, ты, наверное замечала: сразу вредный становится, как три зубатки, и ничего не жрёт. Но это только если у него пойло кончается. Тогда он выберет ночку потемнее и идёт в лес. Иногда возвращается быстро, и уже сразу на человека похож, но чаще несколько ночей по Торму лазит. Лучше в эти дни к нему особо близко не подходить.

- И часто он так?

- Не знаю. По разному. В последнее время уж точно чаще, чем в начале. Но это ещё зависит и от него самого. Подлечится вовремя - так и ничего не заметно. А вот если вдруг начнёт чудить… Знаешь, Свит когда с тобой познакомился, вообще распустил хвост. Говорил, брошу пить смолку, заживу, как нормальный человек… И ведь действительно, бросил. Только к Ящеру в задницу его такого нормального! Уже через две луны от него стонал весь гарнизон. Веришь, даже командиры шарахались, как от чумы, так всех достал. Нехорошо, конечно, но многие вздохнули с облегчением, когда Свит сорвался и опять начал смолку хлебать. Он думал, ты погибла во время того безобразия в Раздолье.

- А сейчас? Ты не знаешь, он по-прежнему пьёт эту свою смолку?

- Вроде, да. И знаешь, Рыжик, пожалуй, так гораздо лучше, - и Корвин, задумавшись, замолчал. Я тогда его спросила:

- Ты сам-то давно служишь?

- Ага. Девятый круг. Я счастливчик: столько раз бывал и в лесных стычках, и с поморийцами - и ни царапины. А если бы не Свит, меня бы уже давно закопали. Он мне такую дырищу в спине залатал… И никому ничего не сказал. Держал в лазарете сколько надо, а в журнале писал - понос.

- Это тебя в бою так?

- Да не, какое там. В кабаке, по пьяни. Так что Свит и не обязан был со мной нянькаться. Но вот поди ж ты, вылечил, и с тех пор я как заговорённый, - и Корвин мечтательно улыбнулся, - Надо б выйти в отставку, пока цел, жениться и открыть кабачок. Где б ещё девку подходящую найти… Вот за что, спрашивается, этому белозорому бродяге такое везение? Где он тебя раздобыл?

- В Торме, -тихонько ответила я, - В Торме. Как в сказке, на охоте поймал.

========== Новая жизнь ==========

Хлябь приходит после суши каждый круг, но всякий раз она наступает, когда не ждали. Небо уж давно нависало тучами, а Корвин, выезжая по утрам за ворота, по-прежнему с уверенной улыбкой говорил: “Не, до вечера не польёт,” и Свит, серьёзно кивнув, добавлял: “Рано ещё. Не сегодня.” И я тоже думала: “Ещё не сегодня”. Но о своём. Совсем скоро был должен родиться сынок.

Лазить по лестнице становилось всё тяжелей. Таскать воду в дом и навоз на поганый двор Свит мне строго-настрого запретил, так что целые дни напролёт я теперь просиживала в нашей каморке, глазея в окно да готовя приданое малышу, и только к вечеру спускалась вниз, к очажку. Устав от тяжести, бессонницы, вечной изжоги и болей в спине, я всё ждала: уж скорей бы родить. Потом и ждать перестала. Сделалась вялая, как хлябья туча, погрузилась в какую-то сонную одурь. Только, бывало, сползу с чердака, присяду под навесом, глядь - а уж темно на дворе. И мыслей в голове никаких. Под конец малыш тоже притих, ворочался мало, словно силы копил. И вот, однажды поутру я выглянула за ворота проводить своих в крепостицу и вдруг поняла: пора. И сказала:

- Сегодня.

Свит поглядел в небо, вздохнул, и стал крепить к седлу свёрток с плащом.

А Корвин только улыбнулся:

- Вот чо вы, маги, за противный народ? Пускай бы ещё хоть пару дней сушь постояла. Жуть до чего неохота мокнуть.

И они уехали. А в уличную пыль упали первые капли дождя. А мой малыш стал проситься на Маэлев свет.