Сказка для злодеев

Я не стал говорить, что им не бегать надо, а копать. Все равно: когда у него идея или мысль, он никого, кроме себя, не слышит.

* * *

– Опять вы здесь? – «обрадовался» нам Червяков. – Я вам что сказал? – Он с удовольствием отставил лопату.

– А чего вы тут копаете? – Алешка ответил вопросом на вопрос. – А вы тут дядьку не видели?

– Какого еще дядьку? – насторожился Червяков.

– Ну этого... географа. С такой трехногой трубой. И с красавицей с мороженым.

– Что ты гонишь, пацан? Какой географ с трехногой красавицей?

– Не географ, – сказал я и уточнил: – Геодезист.

– Геодезист, – закивал Алешка. – Он тут местность снимает.

– Зачем?

– А вы не знаете? Эх вы! А мы зато знаем. Он сказал, что старую башню будут рес... забыл... Дим, ты не помнишь?

– Реставрировать, – вовремя врубился я. – Он сказал, что она здорово просела, и ее будут вытаскивать из земли.

– Ага, – подхватил Алешка. – Он ее всю облазил. И вниз поднимался, и вверх спускался... То есть наоборот. И сказал, что еще одна тетка придет, но не та, которая с мороженым, а совсем другая, тоже красивая, но с фотоаппаратом...

Червяков схватился за голову:

– Ну что ты трындишь? Какой фотоаппарат с мороженым?

– Ну эта тетка будет башню со всех сторон снимать. Чтобы географ знал, какой надо котлован рыть.

Ну, кажется, все. Теперь осталось только масло забрать.

Мы вежливо попрощались и пошли прогуляться в рощу. Когда я оглянулся, Червяков схватился за мобильник, а потом заработал лопатой, как экскаватор ковшом. Только брызги летели.

С маслом ничего не случилось, оно даже не протухло. Когда мы пришли, мама чего-то делала в ванной, и Алешка потихоньку поставил бутылку с маслом на место, в шкафчик над столом.

– Нагулялись? – спросила мама. – А я решила вам блинчики испечь. Масло принесли?

Мы сделали вид, что сильно растерялись, и еще сильнее смутились.

– Забыли? – ахнула мама. – Марш обратно! И чтобы без масла я вас не видела! Обормоты!

– Ма, – сказал Алешка, – ты не расстраивайся. Вот скоро папа приедет...

– Вот он приедет, и я ему все про вас расскажу!

– И мы тоже все про тебя расскажем.

– Интересно! – руки – в боки, нос – в потолок. – Интересно, что это вы ему про меня расскажете?

– Что ты нас пять раз из дома выгоняла за маслом. А масла у тебя – полная бутылка.

– Где? – возмущенно воскликнула мама. – Где? Где оно? – и она стала сердито раскрывать все дверцы на кухне, даже дверцу под мойкой, где стояло помойное ведро.

И распахнула с треском дверцу шкафчика над столом:

– Где? – Тут мама замолчала и посмотрела на бутылку с маслом как-то бочком. Как птичка на незнакомого червячка. – Странно. Пять минут назад его тут не было.

– Ты его просто не заметила, – сказал Алешка. – Ты сама говорила, что всегда по жизни смотришь вдаль. А бутылка у тебя под носом. Вот ты и не заметила.

– Да? Ты так думаешь? – мама уже пришла в себя. – Подойди поближе, мой родной. Правым ухом.

– Я лучше попой, – сказал Алешка.

Глава VIII ЧЕЛЮСТЬ В КОЛОДЦЕ

За обедом, который стал ужином, мама сказала:

– У вашей бабушки Аси и у моей мамы скоро день рождения. Что мы ей подарим?

– Новую челюсть! – ляпнул Алешка.

– А зачем ей новая челюсть? – изумилась мама.

– Чтобы она нам старую отдала. Поносить.

– Тебе еще рано.

– Ну, ладно, пусть у нее запасная будет. А то, знаешь, как бывает? Наклонится бабушка над колодцем и ахнет: «Ах, какая глубина!» И выронит этим ахом свою челюсть. На дно колодца. А мы потом доставай, да?

Мама зажала уши и закрутила головой:

– Зачем моей маме ахать над каким-нибудь колодцем? Как все-таки папа не вовремя уехал!

И как все-таки Алешка умеет подвести наивного человека (вроде нашей мамы) к нужному повороту.

– Ничего, мам, он скоро приедет. Он, наверное, тоже соскучился. Он так будет рад! Особенно если ты встретишь его в своих новых шортах и в своей сомбрере.

– Вот еще! – маме было приятно.

– Ты только в них немного походи. Тебе надо к ним привыкнуть. Чтобы они на тебе хорошо сидели.

Мама опять хотела закрыть уши, но все-таки возразила:

– Что ж это я буду в шортах по городу ходить? Это не совсем прилично.

– Мам, – сказал я, – там такие пузатые мужики в трусах ходят, им прилично?

– А ты, мама, – добавил Алешка, – и не мужик, и не пузатая. Но если не хочешь по городу пройтись, пойдем с нами. Мы тебе покажем Гремучую башню. Она, мам, такая старинная, что вот-вот на кого-нибудь рухнет.

– А я тут при чем? – испугалась мама. – Я вовсе не мечтаю, чтобы на меня рухнуло что-нибудь старинное.

– Мам, – Алешка сделал свои голубые глаза отчаянно синими. – Мам, я тебя очень прошу. Сфотографируй эту... как ее... Дим, как называется?

– Реликвию, – подсказал я. – Она такая величественная. У тети Зины никогда не будет такой фотографии.

– И такого рассольника, – зачем-то добавил Алешка.

– Ладно, – согласилась мама, – как-нибудь выберусь с вами полюбоваться окрестностями и реликвией.

– Как-нибудь нельзя, – испугался Алешка. – Она, мам, оседает в землю. За ней археологи плохо смотрят. Как-нибудь придешь, а ее уже нет, одна макушка торчит.

– Ну хорошо, хорошо. Пойду завтра с вами любоваться окрестностями и дышать загородным воздухом.

* * *