Сказка для злодеев

Глупость какая! Представляю себе. Папа сидит среди больших начальников Интерпола на совещании, потом вдруг срочно разувается, снимает носки и начинает сравнивать свои пальцы. «Что с вами, полковник Оболенский? — тревожно спросит какой-нибудь иностранный генерал. — Вас кто-то укусил?»

Мама рассмеялась. Но Алешка все так же задумчиво изучал свои ноги.

— Чем пальцы пересчитывать, — сказала мама, — лучше бы ноги помыл.

— Они у меня чистые, — безмятежно отозвался Алешка.

— Они у тебя серые.

— Это не грязь. Это загар.

Но я-то уже понял, в чем дело. Алешка над чем-то глубоко задумался. У него всегда так: когда его что-то сильно заинтересует или встревожит, он начинает болтать всякую ерунду. А в это время в глубине его хитрой балбешки идет интенсивная работа. Эта болтовня для него, как скрипка для Шерлока Холмса.

И я не ошибся. Когда мама ушла в свою комнату, Алешка взял рукописи нашего героического прадеда и углубился в их изучение.

Листы были старые, пожелтевшие от времени. Чернила, которыми они были написаны, выцвели до бледно-серого цвета. Тогда ведь писали чернилами. Их наливали в чернильницу и тыкали в нее ручкой с пером. Не то что сейчас — пиши шариком, пока чернила не кончатся. Тогда два слова напишут и снова перо в чернильницу макают. А то и кляксу посадят, на полстраницы. Поэтому и писали в старое время так хорошо — макая перо, обдумывали каждое слово. Чернила с годами выцветали, но мысли не старели.

Я взял у Алешки несколько прочитанных страниц. Действительно, это была сказка о какой-то далекой стране, на которую напали жестокие завоеватели. Сказка как сказка, ничего особенного. А вот Лешка впился своими глазами в страницы так, будто там было написано, как сделать весь мир добрым и счастливым.

Я повалился на свою раскладушку и скоро заснул. А в глубокую ночь меня разбудил Алешка и сказал усталым голосом:

— Дим, я знаю, где надыбать денег для памятника нашему героическому деду. Завтра пойдем к Гремучей башне.

— К Гремячей, — машинально поправил я и провалился в гремучий… в дремучий сон.

Глава V. ЯЙЦО ДИНОЗАВРА

Утром Алешка передумал. Это у него часто бывает. У него мысли очень быстро бегают. И обгоняют друг друга. А те, которые отстают, уже Алешку не интересуют.

— Дим, пойдем сначала в гости.

— К кому?

— К дяде Мифе. Музей его посмотрим. И про чего-нибудь у него спросим.

На Алешкином языке «чего-нибудь спросим» означает «чего-нибудь выпросим». Яйцо динозавра, например.

— Вы куда? — спросила мама.

— В гости.

— Вот и хорошо. — Маме это явно понравилось. — Пейте чай, а позавтракаете в гостях.

И мы, попив чая, пошли завтракать в гостях.

Дядя Мифа нам очень обрадовался. Мне даже показалось, что он забыл, кто мы такие, и принял нас как посетителей своего музея. Музей был очень интересный. И экспонатов в нем было много. Там всякое было. И ржавые гвозди времен Куликовской битвы, и катушка с нитками, которые напряла Василиса Прекрасная в гостях у Кощея Бессмертного, и уголек из пасти Змея Горыныча, и прутик из метлы Бабы-яги.

— А где ваш будущий дракон? — нетерпеливо спросил Алешка.

— Сначала чай, — сказал гостеприимный начальник музея. — Я такой чай завариваю!

— Я знаю, — сказал Алешка. — Из разрыв-травы и волшебного цветка папоротника. — Недаром он сказок во время ветрянки начитался.

— Ты умный мальчик, — похвалил его дядя Мифа. — Я хотел бы, чтобы у меня был такой внук.

— Да пожалуйста. — Алешка великодушно влез в его родство. — Только у меня уже полно и дедушек и бабушек. Одна зубная, а другая лошадиная.

— Не понял, — признался дядя Мифа.

— Одна зубы дергает, — объяснил Алешка, — а другая лошадей гоняет.

— Так твоя бабушка Анастасия Павловна, которая конезаводом командует?

— И Димина тоже. — Алешка все еще был великодушен.

— Она у вас героиня. — Дядя Мифа разливал свой волшебный чай по чашкам. Они у него все разные были — одни с трещинами, другие без ручек. — Настоящая героиня.

— У нас в семье все такие, — скромно сказал Алешка. — Все чего-нибудь совершают. А бабушка Настя чего совершила?

— Ну, во-первых, она возрождает коневодство. А во-вторых, у нее из-за этого есть какой-то враг. Однажды он поджег ее конюшню. И ваша бабушка, рискуя жизнью, спасала лошадей. Она сама чуть не сгорела. У нее сгорели все волосы. И пропали все зубы.

Так, с волосами мне ясно — недаром у бабушки такая короткая стрижка. А зубы тоже сгорели? Но дядя Мифа тут же объяснил.

— Там у нее была озорная двухлетка — то ли Зорька, то ли Поганка, не помню. Она очень испугалась пожара, и когда ваша бабушка Ася…

— При чем здесь какая-то Ася? — перебил его Алешка.

— При том! Мы ее так называем. Сокращенно от Насти.

— Сокращенно от Насти никакая Ася не получается, а получается Астя.

Дядя Мифа спорит не стал, а продолжил:

— И когда ваша бабушка А… Настя пыталась вывести Зорьку из денника, она, дура такая, ударила ее копытом в лицо. — Дядя Мифа перевел дыхание. — И выбила Асе все зубы. А я ее так любил.

— Зорьку? — спросил Алешка. — Или Поганку?

— Вашу бабушку!