Скажу, что упал с моста

Спас нас, если можно так выразиться, местный управляющий. Дядька лет сорока, хромавший на левую ногу. На поясе у него был длинный меч, а сам он был не то, чтобы страшный, но внушавший опасение. Крестьяне, видно было, боялись его, как черти ладана.

— Прекратить! — скомандовал он, расталкивая крестьян. — Кто такие? — это уже нам.

— Идем в Инсбрук, сбились с дороги, — ответил я.

— Соври что-нибудь попроще! — усмехнулся он. — Скорее вы с пути истинного сбились на путь греховный, чем с дороги в Инсбрук, до которой отсюда полдня пешком, а то и день. Это лес благородного рыцаря Вольфганга фон Виттенштейна, это его охотничий домик, а вы браконьеры и будете повешены.

— Кому суждено умереть от меча, не будет повешен! — ответил я, наставив на него алебарду.

В мгновение ока он выхватил меч и смахнул мою алебарду. Ррраз! — и я стою как дурак с половиной древка в руках. Но второй удар я этой палкой парировал, а от третьего меня Альбрехт прикрыл. Грамотно прикрыл, железом, не древком.

— Неплохо, — сказал этот дядька. — Ты, толстый, швейцарец и марков брат, а ты, тонкий, тоже не хрен собачий.

— И мы не браконьеры, — добавил Альбрехт.

— Спорно. Я Рудольф Шнайдер, местный управляющий, как вы уже догадались. И у нас есть небольшая проблема.

— Топотун? — спросили мы.

Крестьяне подняли шум.

— Молчать! — крикнул им Шнайдер. — Отойдите вон туда и не путайтесь под ногами!

Крестьяне безропотно отошли. Надо отметить, что крестьяне там какие-то забитые были, не то, что наши пастухи. Потому что у этого Шнайдера не забалуешь.

— Вы его видели? — спросил он нас.

— Слышали.

— А волков?

— Видели.

Шнайдер демонстративно обошел нас и взглянул сбоку на наши задницы.

— Ночью. И живы. И не усрались. Неплохо. Тогда для вас есть работа на четыре гульдена. Согласны?

— Какая работа?

— Выследить топотуна. Дам вам парня из местных, как выследите, отправите его за помощью.

— А если топотун нас заметит и нападет первым?

— Убейте его. За труп те же четыре гульдена, если он будет в годном состоянии под набивание чучела. Если по кускам, то меньше. Сразу говорю, отказаться нельзя — повесим как браконьеров.

Мы переглянулись.

— Хорошо, мы согласны. Но тогда расскажите, кто такой топотун и как его искать.

Шнайдер оглянулся по сторонам и присел на пенек. Мы подошли и сели рядом на траву.

— Вчера на закате к нам приехал один мужик с восточной стороны. Днем выезжал туда с семьей на телеге, а вернулся один, на половине телеги, с взмыленной лошадью и наполовину седой. Ночью в лесу выли волки, а в деревне лаяли все собаки. Едва рассвело, я собрал мужиков, и мы пошли по дороге на восток.

Не успели отойти, как нашли его семью. Задние колеса от телеги в лесу, там где дорога делает петлю. Рядом жена того мужика. Разбита голова, пополам и вдребезги. В двадцати шагах, уже на дороге, девчонка, расплющена, как под прессом. В лесу у дороги мальчишка — порван на куски вроде бы волками, но крестьяне говорят, что таких больших волков не бывает.

Вокруг следы. Вроде бы волчьи и другого зверя. Или не зверя. Тролль это зверь или не зверь? Обуви он не носит, когтей у него нет. Стопа круглая, с тремя пальцами. Шире, чем моя ладонь, и шире, чем две. Ростом он выше человека и силы необычайной — ломает большие деревья, задевая плечом.

— А морда какая? — спросил Альбрехт. — А руки?

— Да пес его знает. В плечах он раза в два тебя шире. А то и в три.

— Оружие у него есть? — спросил я.

— Похоже, что есть. Слушайте дальше.

— Слушаем.

— Тут я с коня слез, — продолжил Шнайдер, — и дальше по следам пошел пешком. Конь такое страховидло увидит, удила закусит и понесет, что не остановишь. Коня с конюхом обратно отправил. Надо было за собой тащить — никого так и не нашли, а ногу подвернул.

По следам нашли мы егеря Вилли. Он постоянно охотничьи угодья объезжал верхом и останавливался в этом самом домике.

— Значит, это его лошадь в конюшне?

— Вы заходили в конюшню?

— Так ведь лошадь не кормлена, не поена. Непорядок.

Шнайдер удивленно поднял бровь.

— Вы сбились с пути на полдня. Могли украсть лошадь, но вместо этого покормили ее и пошли дальше пешком? Определенно, вы не браконьеры.

— Что сказал Вилли? — напомнил Альбрехт.

— Ничего. Вилли был мертв. Живот в клочья и даже в спине дыра. Рядом с ним лежал раздавленный в труху арбалет, а шагов за двадцать мы нашли сломанный болт. Я отправил четверых отнести труп в деревню, а потом мы прошли по тропе до следующего поворота и встретили вас.

— Больше ничего?

— Ничего.

— Но вы же охотник, герр Шнайдер.

— Я не охотник. Если и охотник, то только на двуногую дичь. Кабаны с оленями мне неинтересны. Зверьем занимался покойный Вилли, а я держу в узде крестьян и охочусь только на браконьеров и только вместе с Вилли, светлая ему память. У нас, кстати, нет ни одного браконьера из местных, все пришлые. Еще бы, я тут уже второй десяток управляю.

— Но мы тоже не охотники.

— Кого это волнует? Не надо быть охотником, чтобы выследить тварь, которая оставляет здоровенные следы и ломает деревья.

— Тогда зачем вам мы? У вас тут двадцать человек.