Скажи смерти «нет!»

— Здравствуй, родная! — Он поцеловал ее, ощутив на губах прикосновение ее пересохших горячечных губ. — Ну как ты себя чувствуешь сегодня?

— Чудесно! Особенно когда ты здесь. — Голос ее прозвучал хрипло, и она крепко сжала его руку.

«Какое-то смятение у нее на лице, почти страх, — подумал он. — Интересно, хорошо ли с ней обращаются?» Он ощутил приступ бессильного гнева: «Упаси боже, если увижу, что кто-нибудь плохо обращается с Джэн!» Если бы с ней кто-нибудь посмел заговорить так, как сестра Суэйн разговаривала с больными двадцать первой палаты, он бы, кажется, его на месте убил.

Джэн во всех подробностях рассказала ему об осмотрах и анализах, и ее рассказ подбодрил его. Ей уже сделали просвечивание, осмотрели горло, сделали анализ крови, анализ мокроты и произвели общий осмотр. Она не знала, для чего это все, но все было сделано очень тщательно.

— Мне сказали, что они всегда делают просвечивание перед пневмотораксом и после. Неудивительно, что Линда здесь выздоровела. Я и сама чувствую, что начинаю выздоравливать.

— Ну, теперь мы, кажется, чего-то добьемся наконец, — согласился Барт. — Столько анализов и осмотров — и все в первые же дни. Ха! Подумать, сколько бы это все стоило в другом месте!

Он чувствовал себя, как человек, который наконец выбрался на свет из подземного лабиринта, где он долгие месяцы плутал в тумане и мраке, хватаясь за стены. Если бы они так с самого начала сделали вместо того, чтобы плутать вокруг да около! Теперь, оглядываясь назад, он видел все их ошибки. Ведь тогда никто не помог им советом, никто не объяснил, чем все это грозит. Ну, да теперь все будет в порядке. Вот когда заболела Дорин, там не было ни ошибок, ни проволочек — и посмотрите, как здорово она идет на поправку. Без сомнения, с Джэн теперь будет то же самое.

Глаза Джэн остановились на его лице, и взгляд ее на мгновение просветлел. Она увидела в его глазах надежду на будущее. Их руки встретились.

— А как у тебя сегодня?

— Блестяще! Сестра сказала, что если так пойдет, то лет через пять у меня смогут обнаружиться кое-какие проблески интеллекта в количестве, достаточном для того, чтобы меня наняли убирать палаты.

У Джэн возмущенно вспыхнули глаза.

— Мерзкая старуха! Ты пошли ее ко мне, я ей расскажу, какая ты замечательная сиделка.

Комок подступил у него к горлу. Он сжал ей руку.

— Я научусь еще. Я только сейчас начинаю понимать, что тебе пришлось вытерпеть с такой сиделкой, как я.

— Жаль, что тебе попала не такая сестра, как наша сестра Конрик. Она просто изумительная.

— Я рад за тебя. А насчет этой старой карги ты не беспокойся. Она всех заставляет побегать. Тут она у одного больного нашла поллитровку в тумбочке. Ну, ты бы слышала, как она разорялась. Любой старшина бы мог позавидовать!

Оба засмеялись, но и, смеясь, Барт не переставал думать, отчего она так выглядит сегодня? Он никогда еще, кажется, не видел ее в таком состоянии: глаза глядят куда-то мимо, никогда она не была в таком нервном возбуждении.

«Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он остался со мной еще немного, — молила она, стараясь скрыть свой испуг под застывшей на губах улыбкой. — Мне страшно. Если бы только Барт мог остаться со мной, мне не было б так плохо».

— Так тебе действительно ничего не нужно? — спросил он, встревоженно вглядываясь в ее лицо. — У меня завтра будет несколько свободных часов после обеда, и я мог бы заскочить в город.

Она покачала головой.

— Нет. Просто сходи туда и выпей там кружку пива. Тебе нужно хоть ненадолго вырваться отсюда.

Барт согласился с ней.

— Ну что ж, это можно, — сказал он. — И ты, пожалуйста, обо мне не беспокойся. Я быстро научусь, и работа здесь ничего. А больные у меня так просто любопытные. Мне они вначале все показались на одно лицо, но уже к концу дня я обнаружил, что всё это интереснейшие типы.

Джэн смотрела мимо него, она нервно следила краем глаза, как сестра Конрик проходила по палате, как потом, склонившись над одной из больных, сделала ей укол.

«Боже милосердный, если ей суждено умереть, то пусть она умрет спокойно», — молила Джэн, и с губ ее при этом не сходила застывшая улыбка.

— Ты и вправду не хочешь, чтоб я тебе чего-нибудь купил? — снова спросил Барт.

Она покачала головой и с отвращением посмотрела на стакан молока, на поверхности которого уже собралась сметана.

— Ничего, милый.

Не могла же она рассказывать ему, что у нее тошнота подступает к горлу, что весь ее организм восстает при виде пищи, которую ей приносили, — жирных кусков мяса, непрожаренных отбивных котлет, вокруг которых уже застыл жир, водянистой тыквы, мятых черносливин, заварного крема с непроваренными комками и яичницы, о которой Шерли, ругаясь, говорила, что она делается из того же барахла, что и крем, только вместо сахара в нее соль кладут.

Иногда Джэн с отчаянием думала, что вообще никогда больше не сможет прикоснуться к пище. Она с тоской вспоминала аппетитные блюда, которые готовила ей Дорин. Когда она вспоминала о Дорин, ее начинали душить слезы.

— Ну, что пишет сегодня Дорин? — спросил Барт.