Скажи миру – «нет!»

– Ну, они наши, – сказал он мне. – Ты давай со своими оставайся тут, а мы пойдем на другую сторону, зажмем кольцо и… – Он сделал жест, словно отрывал кому-то голову.

Меня даже немного покоробил этот жест и беспечный тон. Я уже попривык к мысли об убийстве урса, я охотно прикончил бы этого ненормального Марюса… но там же были еще мальчишки и девчонки, совершенно обычные, живые…

Этот Лешка смотрел понимающе. И я, разозлившись сам на себя, деловито спросил:

– Мы что, их будем измором брать? У них, наверное, запасы…

– Не измором, – возразил Лешка. – Стемнеет – подожжем частокол.

– Ха, – вырвалось у меня. – Спичками? У меня еще зажигалка есть…

– Работает? – слегка завистливо поинтересовался Лешка. – Нет. У нас есть смола в глиняных горшочках. Как гранаты зажигательные…

…До темноты мы шлялись под стенами. Никто не стрелял, хотя временами за частоколом виднелось движение. Я отогнал всех наших раненых – Кольку, Арниса, даже Саню с Олегом Крыгиным – подальше и отдал под свирепый контроль девчонок, которые, дай им волю, и абсолютно здоровых уложили бы на долгий отдых. Кое-кто отправился на охоту, и еще до темноты горел костер, а на нем (точнее – под ним, в земляной печке) пеклось мясо. Наши успокоились, стянулись к огню. А я продолжал стоять за кустами, рассматривая частокол.

Меня так увлекло это занятие, что я не заметил, как подошла Танюшка. Обратил внимание только когда оказалось, что она стоит рядом.

– Я не спросил, – вырвалось у меня. Танюшка кивнула. – Тебя не тронули?

– Я даже не успела толком испугаться, – призналась она. Потом добавила: – Я испугалась, когда увидела, что ты пришел. Один, без оружия…

– Они так сказали, – пояснил я. – Я даже не думал, что буду делать. Просто пришел, а потом все само получилось.

– А если бы наши не успели? – Танюшка вздохнула, поправляя перевязь корды за плечами.

– Но ведь успели же…

– Но если бы? – настаивала Танюшка.

– Я бы погиб раньше, чем убили тебя. – Я сказал это и, смутившись, уставился на носки своих туфель. Попросил жалобно: – Тань, хватит, ну чего ты какую-то ерунду спрашиваешь…

– Не ерунда это, Олег, – слегка поучительно заметила Танюшка. И замолчала, рассматривая верхушки деревьев.

У меня не нашлось, что сказать. А Танюшка присела на полуповаленный ствол и похлопала возле себя. Я сел тоже, вытянув ноги и положив палаш поперек колен. Так мы и сидели, молчали и любовались тем, как солнце садится за прибалтийский форт. Дымок в вечернем свете стал лиловато-розовым, очень отчетливо разносились звуки.

– Дождь будет, – сказал подошедший Вадим. Он держал меч на предплечье, без ножен.

– Ты тоже против? – поднял я голову. – В смысле – против штурма?

– Ничего я не против, – флегматично ответил он. – Может, и возьмем.

– Раньше за тобой такой агрессивности не наблюдалось, – заметила Танюшка.

– Ладно, стоп, – попросил я и, встав, оперся ладонью о дерево, возле которого стоял Вадим. Понизил голос: – Раз уж ты с этим Лешкой первым повстречался, то постарайся еще одну вещь сделать. – Вадим изобразил полное внимание. – Постарайся узнать, что у него и его ребят такого против Марюса.

– Узнать? – уточнил Вадим. Хмыкнул и кивнул: – Ладно, попробую и доложу. Сейчас и начну.

Он ушел, а мы вновь остались одни. Я больше не садился. Танюшка, глядя в сторону частокола, вздохнула:

– А мы сильно изменились. Сильно-сильно… даже страшно немного.

– Не немного, а очень, – вырвалось у меня, и я на секунду почти решил, что уведу ребят из-под этих стен.

Но только на секунду. Потому что тут было нельзя прощать нанесенных обид. Никому и никогда – а они обидели Танюшку. Даже не меня…

…Вадим с Лешкой подошли через двадцать минут. Вадим остановился подальше, делая вид, что он тут посторонний. А наш неожиданный союзник подошел вплотную.

– У нас все готово, – сказал он. И вдруг добавил: – Было время – и не очень давно, – когда мы с этим Марюсом пересеклись на берегах Балтики. Прибалты напали на наших девчонок в лесу. Одну убили. А другую сперва изнасиловали. Убили потом. И не сразу… Потом я потерял двух ребят, когда пытался отомстить. Но этот Марюс все равно вывернулся… Я и не знал, – лицо Лешки ожесточилось, – что мы стоим лагерем буквально рядом с ним!

– Слушай, Леш, – осторожно начал я, – а тебе не кажется… ну, диким, что ли, все это? Мы воюем с урса и тут же – сами с собой.

– Я этого не начинал, – отрезал Лешка. – Ну что, вашим раздавать смолу?

* * *

Это было даже красиво – летящие в вечернем небе кометы, рассеивающие свистящие огненные капли. Потом эти кометы падали – некоторые за частоколом, некоторые разбивались о него, и по кольям текло янтарное пламя. Мы услышали крики. Очевидно, внутри если что и загорелось, то это быстро потушили. А вот с кольями они ничего сделать не могли. Кто-то высунулся было над острием, но в него точно вонзилась стрела, и тело повисло между зубцами. Я видел, как оперение стрелы вспыхнуло.

– Сейчас займется, – сказал Лешка. – Дуб не дуб, а все равно займется.