Читаем Скажи миру – «нет!» полностью

Скажи миру – «нет!»

Олег Верещагин , Олег Николаевич Верещагин

– Счас бы кофе с булочкой, да на печку с дурочкой, – не в тему ляпнул Сморч, и, когда все отсмеялись, Север опять затянул знаменитую:

Пусть нету ни кола и ни двора —Зато не платят королю налогиРаботники ножа и топора,Романтики с большой дороги!

А все разухабисто грянули припев:

Не же-ла-емжить, эх,по-другому!Не желаем жить по-другому!Ходим мы,По краю ходим мы,По краю ходим мы, по краю —Род-но-му-у!!!

– Север! – Вадим под общий смех осторожно рванул на груди ковбойку, уткнулся лицом в плечо улыбающегося Игоря и замотал головой: – Пой, Север! Песен хочу!!! Потешь душу мою больную!!!

Нам лижут пятки языки костра.За что же так не любят недотрогиРаботников ножа и топора,Романтиков с большой дороги?![10]

И под общий припев Саня начал жонглировать взятой у Сморча финкой.

Допели песню. Потом Игорь Северцев помахал рукой, сел удобнее, опершись спиной на притащенный сухой пень и задумался. Это означило, что сейчас он будет петь серьезное; примолк даже неугомонный Бэн. Потом Север поднял голову, обвел нас блеснувшими глазами…

Нам уготовано, мальчик мой,Легкое это бремя —Двигаться вверх по одной прямой,Имя которой Время.Памяти с ней не совладать.Значит, нам повезло…Время учит нас забыватьВсе – и добро, и зло…Встречи, прощанья – какое там!Даже не вспомнить лица…И только вещи, верные нам,Помнят все до конца.Помнят все до конца…Помнит лодка причал, а веслоПомнит воду реки;Помнит бумага перо, а пероПомнит тепло руки;Стены и крыша помнят людей —Каждого – в свой срок;Помнит дорога ушедших по ней,Помнит выстрел курок…Только проносится день за днем —Значит, не пробил час…Вещи тогда молчат о своемИ не тревожат нас…Могут проснуться они летним днемИли среди зимы,Чтобы напомнить нам обо всем,Что забыли мы…[11]* * *

Девчонки оставили после себя в бане чистоту и порядок с остатками пара, который некоторые любители начали тут же нагнетать вновь и преуспели в этом (дверь мы поленом закладывать не стали, хотя в предбаннике девчонки стирали наши и свои вещи).

Я сам парилку всегда терпеть не мог. В ней у меня возникало ощущение, что уши плавно сворачиваются в трубочки, из которых со свистом начинает выходить пар. Я забился в уголок и занялся тем, для чего всегда использовал баню, – мытьем, хотя чан с горячей водой приходилось искать на ощупь. Похоже также, что кто-то озаботился надрать березовых веников, а когда такая штука оказывается в руках у некоторых товарищей – в них пробуждаются садистские наклонности. Я уже имел возможность в этом убедиться.

К счастью, пятнадцати парням в банной пристройке было тесновато, не развернешься, что и ограничивало творческую свободу. Поэтому все шло спокойно. Даже вениками пользовались лениво-индивидуально, по временам передавая их из рук в руки, как фляжку со спиртом где-нибудь в окопах. Кто-то высунулся в предбанник и доложил, что девчонки ушли – несколько человек тут же выбрались наружу, но большинство остались сидеть, отдуваясь и вяло болтая. Я, почувствовав, что жара отхлынула, перебрался на одну из лавок и постарался окончательно расслабиться. Нет, а ведь и правда – почему бы не зазимовать тут? Назовем нашу стоянку Москвой, будем дружить домами с этими соседями, сколько их тут?..

– Вадим! – с усилием выбрался я из дремоты. Он обнаружился рядом со мной. – Слушай, – сказал я, подталкивая ногой облезший веник, – завтра возьми человек пять и сходи туда… ну, к тем, которые подальше, на юго-запад.

– А ты, соответственно, пойдешь к тем, кто поближе, – проницательно заметил Вадим.

– А то как же, – я зевнул и как следует потянулся. – Должны же у меня быть привилегии… Спецпаек там, путевка на курорты… Желтые штаны. Все такое.

– Орден Сутулого с закруткой на спине, – добавил Вадим. – Ладно. Схожу, только высплюсь.

– Это хорошее намерение. – Я начал отжимать волосы. – Полотенчико не помешало бы… Ладно, как ты говоришь. Пойду я. Старость не радость. Еще и петух не кукарекал, а уже в постельку охота…

Перейти на страницу: