Скажи миру – «нет!»

– Не надо. – Я помотал головой, но Лаури продолжал:

– Я приплыву за тобой через год. Если меня убьют, приплывет кто-то из моих ребят. Если не приплывет никто – значит, нас просто всех нет в живых.

– Зачем это? – поморщился я.

– Затем, что ты захочешь вернуться, – убежденно пояснил Лаури. – Нет, Олег, не возражай. Я знаю, что говорю. Может быть, тебе сейчас и кажется, что ты решил навсегда. Поверь – это не так.

– Я решил навсегда, Лаури, – серьезно и немного печально ответил я. – Не надо. Не приплывай… На Азориде нам будет хорошо.

– Это говоришь не ты, а твоя обида, – сказал Лаури. И вдруг предложил: – Хочешь – выпьем? У меня есть хорошее вино. Ты никогда не пил?

– Никогда, – пожал я плечами и хотел уже было отказаться, но вместо этого кивнул, сам того от себя не ожидая: – Ладно, как это… наливай.

– Сейчас, – он чуть повернулся и окликнул: – Джерри!

В смежной комнате послышалась возня, потом – мягкие шаги босых ног, и возле стола появился Джерри. (Это его я тогда принял за девчонку, а позже, если честно, заподозрил Лаури в «не той» ориентации, тем более что девчонки у него не было. Но выяснилось, что Лаури относится к спасенному им два года назад из плена Джерри скорей как к младшему брату. Тем более что урса вырезали у мальчишки язык…) Он позевывал и чуть покачивался, но всем своим видом выражал готовность.

– Принеси вина, – приказал Лаури. Джерри кивнул и через полминуты принес кожаный мех и две глиняные кружки. Потом щелкнул себя по горлу и замотал головой. – Ладно, ладно, не напьюсь, – засмеялся Лаури и, протянув руку, взъерошил густую каштановую гриву Джерри. Тот улыбнулся и пошел досыпать.

– Ты что, часто выпиваешь? – Я с любопытством и некоторой опаской следил за тем, как Лаури разливает в кружки красивую бледно-желтую жидкость.

– Бывает, – буркнул Лаури.

– Слушай, ты там таким не был? – полюбопытствовал я. – Мог бы ведь сам за вином сходить, а разбудил мальчишку…

– Мда… – Лаури резко поднял бурдюк и улыбнулся: – А чего ты хочешь? Я ведь феодал. Неизбежный отпечаток… Но вообще-то я и там любил верховодить. Я даже со Свеном сперва грызся. Пока не понял, что он лучше. Был лучше. Ну, – он поднял кружку, – вы, русские, любите тосты. Как вы говорите: будем?

– Будем, – согласился я, стукнув глиняным боком своей кружки о его.

Мой первый и единственный опыт со спиртным состоял в ста граммах яблочной наливки, выпитых на позапрошлый Новый год. Я и вкуса-то не помнил… У вина был какой-то непонятный и не очень приятный горьковато-кисло-сладкий оттенок, от которого загоралось в горле и щипало язык.

– Гадость, – признался я, через силу допивая то, что было в кружке. – Налей еще, что ли?

Вторую я усадил, как компот, и она на вкус показалась мне куда приятней, хотя у меня начала плавно кружиться голова (тоже, кстати, не сказать, что неприятно). Лаури совершенно без эмоций разлил по третьей… и вдруг спросил:

– Ты кем хотел стать, Олег?

– Я? Военным, – немного удивленно ответил я.

Лаури поднял бровь:

– А, ну да, у вас же все мечтают стать военными…

– Ну, вообще-то это немного не так, – возразил я, отхлебывая из кружки. Черт, а штука-то приятная… – Но я всегда мечтал стать военным. Не ради славы, нет… понимаешь, я думал, что кто-то должен защищать свою родину. Понимаешь?

– Кажется, да. – Лаури покивал. – Знаешь, а я мечтал стать историком. Только, наверное, не стал.

– Почему? – искренне удивился я.

Лаури покривился и печально вздохнул:

– Неперспективная профессия.

– История?! – поразился я. – Знаешь, история мне тоже нравится… Как это – неперспективная?

– А вот так. Родители хотели, чтобы я стал менеджером по информационным технологиям. Это профессия с будущим…

– Тебе не кажется, что это глупо? – осведомился я. – Хотел стать историком, а стал этим… менеджером, потому что историком неперспективно. И что за жизнь у тебя будет?

– Да я понимаю. – Лаури отпил из кружки. – Мне иногда кажется, – он посмотрел в нее, – что тут, в этом мире, я чувствую себя лучше, чем там. Только не говори, что я пьян. Это правда. По крайней мере тут можно решать самому, а там за тебя решает мир, в котором ты живешь. Не такой уж хороший мир. У вас тоже так? В Союзе?

– Не знаю, – вопрос застал меня врасплох. – Я как-то не думал об этом никогда… Знаешь, – вдруг признался я, – у меня не получилось бы стать военным. У нас не берут в училища ребят с неправильным прикусом, а у меня еще и картавость.

– Ничего себе правила у вас! – удивился Лаури. – Правильно, наверное, у нас всех вашей армией пугают… Но из тебя, мне кажется, получился бы хороший военный.

– А из тебя? – Я допил и налил себе сам.

– Да… – Он задумался, потягивая вино, потом признался: – Знаешь, это, наверное, сидит в каждом мужчине… Ты умеешь петь?

Хороший вопрос. Мы говорили вроде бы связно, но я серьезно задумался над сказанным, пока ответ не оформился в слова:

– Умею, но так себе. А что?

Вместо ответа Лаури вдруг дернул по-английски – и очень даже мелодичным голосом: