Скажи миру – «нет!»

…Танюшка уже спала – только сонно подвинулась, когда я влез под легкое меховое одеяло, да еще что-то буркнула, пихнувшись локтем, пока я устраивался. В коридоре кто-то прошел, послышался вопрос: «Идешь завтра на охоту?», заданный по-немецки. Потом засмеялась девчонка, лязгнул клинок, кто-то ругнулся по-чешски (уже в отдалении).

Жизнь продолжалась. Я вдруг ощутил глубочайшее удовлетворение от окружающего, от мысли, что больше не буду очищать с клинков пятна ржавчины…

Некогда будет им ржаветь, я думаю.

Танюшка за спиной застонала и быстро, неразборчиво произнесла какую-то фразу. Потом резко повернулась и села, сбросив на меня свой край одеяла и вытаращив глаза.

– Олег, – быстро, негромко и неприятно позвала она.

– Я тут, – отозвался я и услышал, как Танюшка шумно выдохнула, а потом сразу легла.

– Хорошо, – сказала она. – Мне страшный сон приснился… Все возвращается на круги своя…

Я обнял ее, просунув руку под шею:

– Спи, Тань. Сон – это просто сон. Я рядом, и больше к тебе никакие кошмары не подойдут.

Если честно – не помню, как я уснул. Кажется, одновременно с Танюшкой.

* * *

Море было где-то впереди. Эгейское море, а там меня ждала встреча с друзьями. Марица текла слева, можно было слышать, как она шумит на незамерзающих перекатах. Эта часть побережья здесь не была изменена, ничем не отличалась от Земли. По крайней мере так утверждала Танюшка, и этот факт странным образом успокаивал.

Вадим бежал на лыжах первым, он из нас троих был лучшим лыжником. Я спешил за ним; второй по «качеству» лыжник – Татьяна – замыкала наш маленький отряд.

– Уже недалеко, – вполголоса сказал Вадим, не поворачиваясь. – Видите вон там, между холмами, две здоровенные сосны? За ними спуск, километра три – и мы на месте.

Странно, но в его голосе я уловил вдруг какую-то непонятную нотку. И окликнул его так же на ходу:

– Что тебя беспокоит?

Он откликнулся неожиданно быстро и охотно, словно давно ждал этого вопроса:

– Понимаешь, у нас там старшим Борис…

– Да мне плевать, – отозвался я, и мне действительно было плевать. – Я не князем быть хочу, а просто – с нашими… Давай нажимай, что ты плетешься?

Я в самом деле не собирался претендовать на титул. Есть у них князь – отлично. А с меня хватит шапок Мономаха. Но я все-таки задал еще один вопрос:

– Ты не говорил, как он отнесся к тому, что ты отправился искать меня.

– Он сказал, что будет рад хорошему воину.

– Угу, – буркнул я. Ну что же, это хорошо, просто отлично. Я рассеянно посматривал по сторонам, ритмично передвигая ноги. – Эй, а это что?

Я скорей пробормотал это, чем сказал… но остановился, и Танюшка остановилась, а через мгновение остановился Вадим.

– Давненько я этого не видел, – уже в полный голос сказал я. – С возвращением, Тань.

– Да, – отозвалась она, и я услышал, как щелкнула в вырезе спуска тетива аркебузы.

– Это у нас, – добавил Вадим деревянно.

Точно между теми двумя соснами, как раз за перевалом, словно третье диковинное дерево, поднимался широкий прямой столб дыма.

– Блин! – выкрикнул Вадим, ускоряясь с места прыжком. Я схватил его за капюшон, повелительно сказав:

– Стой.

– Это урса! – он обернулся, глаза горели. – Там наши!

– Урса и наши, – кивнул я. – Поэтому и подождем… Так. Давненько я не брал в руки шашек…

– Девять месяцев, – отрезал Вадим. – Пошли!

– Теперь я пойду впереди, – ответил я, доставая палаш из ножен. Но, прежде чем мы двинулись, я вытянул руку с оружием вперед. И ощутил странное холодноватое волнение, увидев, как зимнее солнце зажгло на полированной стали полосу бледного огня.

* * *

Кто бы ни был этот Борис (а я про него особо не расспрашивал) – он в самом деле оказался хорошим князем. Зимовал он со своими людьми в пещере, к которой был только один подход. И этот подход надежно баррикадировала бревенчатая стена.

Ну, конечно, надежно – это до времени, пока ее есть кому защищать.

Урса было около полутора сотен. Они разбили лагерь примерно в полукилометре от баррикады, жгли костры и явно не торопились на штурм.

Впрочем, один как минимум штурм уже был. В снегу на этом полукилометре лежало с дюжину тел, да у самой баррикады – вдвое больше. Картина выглядела привычной и милой.

– Кажется, наши все целы, – заметил Вадим.

– Нет, – тихо сказала Танюшка, вытягивая руку в сторону лесной опушки в стороне от пещеры. Там почти правильным кругом лежали еще не меньше сорока убитых урса. А в центре этого круга, черно-алого на белом снегу, застыли еще шесть или семь тел. Явно не урса уже…

И с такого расстояния не разобрать было, кто именно эти павшие. Серый? Джек? Вильма? Ленка? Олег? Арнис? Игорь? Андрей? Наташка? Ирка? Ингрид? Или несколько из них? Или… или кто-то, незнакомый мне, но успевший стать другом Вадиму?

Да. Я вернулся. И снова вижу это. Неотъемлемую часть мира…

Я с недоумением взглянул на свой кулак. Из него торчала сломанная ветка.

Клянусь, я не помню, когда сломал ее.

* * *

Ночь была теплая, ветреная и беззвездная. Стонал лес, и металось пламя урсаитянских костров. Уродливые тени корчились возле них.