Скажи миру – «нет!»

* * *

– С Новым годом, Таня.

– С Новым годом, Олег.

Мы смотрели друг другу в глаза через костер.

– Вина нет, – улыбнулась Танька, – есть компот. Приятного аппетита.

Не нужно много усилий, чтобы накормить двух человек, если океан такой щедрый, и остров сам – тоже, и не надо никуда бежать, и вокруг – мир. После нескольких минут осатанелой работы челюстей (мы с утра специально голодали!) Танюшка отвалилась первой (не совсем, а передохнуть), я же продолжал обжираться под ее неопределенным взглядом, в котором, пожалуй, ласки было больше, чем насмешки. Наконец и я улегся на ворох свежей травы и хмыкнул:

– Да, вот теперь – с Новым годом.

– Девяностый. – Татьяна, приподнявшись на руках, села, скрестив ноги. – Какие звезды красивые… правда новогодние… Слушай, а мы ведь тут ни разу не наряжали елку.

– Тут елок нет, – рассудительно сказал я. – В прошлую зиму нам было не до елок. А позапрошлую… позапрошлую и так было неплохо.

– И все были живы, – сказала Танюшка задумчиво. Я вскинулся – она договорила мою мысль, – но Танюшка по-прежнему смотрела в небо. – Олег. Если бы все-все вернуть. Все. Ты бы?..

– Вон Сириус, – сказал я. – Альфа Большого Пса. Самая яркая звезда Северного полушария.

– Где?

– Вон там, видишь?

– Вижу.

Я снова откинулся на траву. Молчал довольно долго; Танюшка уже успела опять начать бросать в рот с задумчивым видом кусочки копченой рыбы, но я знал – она ждет…

– Тань, как ты думаешь, зачем я делал то, что делал? – спросил я, садясь. Она глянула на меня внимательными зелеными глазами. – Зачем было все это?

– Зачем, Олег? – откликнулась она эхом, и лицо у нее было жестким, как каменная маска.

– Мне не нужны были ни власть, ни слава, ни даже приключения. – Я дернул углом рта. – Я хотел разгадать загадку. Я бы многое сделал не так, будь возможность все вернуть. Но точно, что я бы делал то же. Я не игрушка, чтобы в меня играть. Если я хочу знать – значит, я хочу знать. Тогда я согласен и на игру.

– А сейчас? – тихо-тихо, я еле услышал, спросила девчонка. – Мы ведь вышли из этой игры?..

– Нет, – отрезал я. – Никуда мы не вышли, Тань. Мы в нее просто не играем. Но она продолжает играть в нас, – вспомнил я слова Сережки Лукьянко.

Танюшка отвернулась и налила себе ягодного настоя.

– Почитай мне стихи, – попросила она.

– Про Новый год? – невесело улыбнулся я.

– Какие хочешь…

– Да. Хорошо. Сейчас… – Я задумался, по-девчоночьи наматывая на палец локон с виска. – Слушай.

Если бог нас своим могуществом
После смерти отправит в рай,
Что мне делать с земным имуществом,
Если скажет он: выбирай?

Мне не надо в раю тоскующей,
Чтоб покорно за мною шла,
Я бы взял с собой в рай такую же,
Что на грешной земле жила, —

Злую, ветреную, колючую,
Хоть ненадолго, да мою!
Ту, что нас на земле помучила
И не даст нам скучать в раю.

В рай, наверно, таких отчаянных
Мало кто приведет за собой,
Будут праведники нечаянно
Там подглядывать за тобой.

Взял бы в рай с собой расстояния,
Чтобы мучиться от разлук,
Чтобы помнить при расставании
Боль сведенных на шее рук.

Взял бы в рай с собой все опасности,
Чтоб вернее меня ждала,
Чтобы глаз своих синей ясности
Дома трусу не отдала.

Взял бы в рай с собой друга верного,
Чтобы было с кем пировать,
И врага, чтоб в минуту скверную
По-земному с ним враждовать.

Ни любви, ни тоски, ни жалости,
Даже курского соловья,
Никакой, самой малой малости
На земле бы не бросил я.

Даже смерть, если б было мыслимо,
Я б на землю не отпустил,
Все, что к нам на земле причислено,
В рай с собою бы захватил.

И за эти земные корысти,
Удивленно меня кляня,
Я уверен, что бог бы вскорости
Вновь на землю столкнул меня[41].

– Пойду погуляю по берегу, – безо всякого перехода продолжил я, рывком садясь.

– Подожди, я с тобой, если ты не против. – Татьяна поднялась, подцепила с песка куртку. Я подбросил в костер дров:

– Пусть горит к нашему приходу.