Скажи любви «нет»

Когда мы приезжаем в другой город, я прежде всего иду в музей. В последний раз в Лондоне я только занес в номер сумку и сразу же пошел в галерею Тейт-Модерн. Мне нравится посещать выставки, но если быть честным до конца, то не буду скрывать, что там я чувствую себя несколько неловко и нередко прихожу в замешательство. Внешне я спокоен, но внутри испытываю чувство легкого смущения. Искусство захватывает меня, я в какой-то мере знаю его, но, видно, так никогда и не научусь глубоко разбираться в нем. Я люблю ходить на выставки в одиночку, стоять перед понравившейся мне картиной столько, сколько мне хочется, и проходить, не останавливаясь, мимо других. Мне нравится двухсторонняя связь между мной и произведением искусства. Я не люблю ходить по выставке вместе со знакомыми, я предпочитаю следовать за своими ощущениями.

Бывая в музеях, я люблю заходить в книжные и сувенирные лавки, где всегда покупаю что-нибудь на память: чашку, календарь, карандаши или магнитик для холодильника.

В те выходные, проведенные в Париже вместе с Николой, мне было худо. С тяжелым сердцем я бродил по улицам романтического города, зная, что в это время она дома складывает свои вещи в коробки. Я ел, гулял, сидел в баре и даже не обращал внимания на окружавшую меня красоту, все мои мысли сосредоточились на ней, я представлял, как она берет свои вещи, складывает их, сворачивает, а потом укладывает в коробки, в сумки, в чемоданы свои обманутые надежды. Я видел, как она с печальными глазами ходит по дому с унылой обреченностью человека, проверяющего, все ли он забрал с собой. Я был готов сорваться с места и мчаться домой со всех ног, я бы подбежал к ней и на коленях умолял ее остаться. Но все было бессмысленно, я не мог просить у нее того, что потом сам не смогу удержать. Как всегда.

Никола старался расшевелить меня, хотя видел, что мыслями я витаю в другом месте. Я был рассеян, думал только о том, что происходило далеко от меня. А Никола все говорил, говорил, говорил…

– Знаешь, почему у круассанов такая форма и почему они, вообще, так называются? – спросил он у меня, когда мы сидели за столиком в баре.

Я ему даже не стал отвечать.

– Их делают в форме молодого растущего месяца, чтобы они были похожи на полумесяц на турецком флаге. Во время осады Вены турки, пытаясь захватить город, рыли по ночам подкоп, чтобы взорвать фундамент и обрушить стены, но пекари, которые ночами не спали, а работали, услышали шум и предупредили войско, и оно отбросило турок от городских стен. В память об этой победе пекарей попросили испечь сладкие булочки, и они придумали круассаны, что значит «полумесяц». Как серп луны на турецком флаге. Ты знал об этом? Интересно, да?

– Нет.

Когда в воскресенье вечером я вернулся домой, я несколько минут простоял перед дверью, как бы не решаясь войти в свою новую жизнь. Я надеялся найти дом таким, каким он был раньше, увидеть ее у плиты и услышать, как она говорит мне: «Мы поговорим обо всем в следующий раз, а сейчас садись за стол, я приготовила тебе ужин».

Но дом был пуст. Как и моя жизнь.

19. Руки на столе

Мои отношения с отцом складывались теперь из нескольких слов и вечных недомолвок. Нас с ним не связывали ни чувства, ни общие интересы. Прошло уже много времени с тех пор, как я ушел из дома, и, наверное, пора было бы уже переступить через то, что произошло между нами, но сложившийся порядок наших отношений успел превратиться в привычку и помогал нам скрывать нашу неуверенность в себе.

Я оставил свой дом, потому что думал, что «где-то там» передо мной откроются новые возможности. Я сумел добиться успеха, и это доказывало мою правоту и еще больше осложняло наши отношения.

Мама всегда спрашивала меня о моей работе, ее интересовало то, чем я занимаюсь, она гордилась мной. Он же никогда не заговаривал со мной о моих делах, часто было достаточно какого-нибудь пустяка, чтобы между нами вспыхнула глупая ссора.

Как-то к ужину мама приготовила мои любимые биточки. За столом зашел разговор о том, что отцу скоро надо сдавать анализы. Мама машину не водит, поэтому я вызвался отвезти его в поликлинику.

– Если хочешь, я тебя отвезу.

– Нет, спасибо, я сам справлюсь, я пока еще не при смерти.

– Я не имел в виду, что ты сам не сможешь, я только хотел, чтобы ты знал, что, если нужно, я тебя туда отвезу.

– Нет, не нужно, но все равно спасибо за заботу.

В его ответе я не услышал обычной вежливости или нежелания беспокоить меня, нет, это была дверь, которую он в сердцах захлопнул перед моим носом.

Но в тот вечер эта история не закончилась так, как обычно заканчивались наши стычки в другие вечера, когда за молчанием угадывались все невысказанные обиды. В тот вечер взорвалась бомба. Через несколько минут, после какого-то его замечания, то ли из-за усталости, то ли из-за раздражения от его недавнего ответа, я сорвался, меня просто понесло и вывернуло наизнанку. Из меня фонтаном хлестали не мамины биточки, а все накопившиеся за долгие годы упреки, боли и обиды. Из моего рта вылетали необдуманные слова, они сами собой срывались с моих губ.