Сказания о славном мичмане Егоркине

А вот это безобразие было похуже! Последний шторм шершавым языком тяжелых волн слизал приличный кусок краски с левого борта, оставив проплешины облупившейся шаровой краски. А кое-где волны даже свернули ее верхний слой «трубочкой». Все это было особенно заметно в лучах яркого, горячего солнца, прокалившего сталь до температуры утюга. Струпья пересохшей краски отваливались и падали в море.

Сказалась спешка при подготовке к выходу в море. «Эх, краску завезли поздно, да тут еще дожди! Не загрунтовали борта, как следует, спешили, не просушили, технологию нарушили и вот – получите ваши шпроты!» – удрученно размышлял старпом. Он прикидывал расход краски, мысленно оценивал ее запасы в форпике.

«Выглядим мы, как старая грузовая лайба с полупьяным экипажем! Хоть Военно-Морской флаг от стыда прячь! Хорошо хоть тут нет ни «супостата», ни начальства, так что выпендриваться не перед кем, но все же… Совесть – лучший контролер, как пишут на стеклах троллейбусов».

Главный боцман старший мичман Васильков, не дожидаясь «высочайшего повеления», на куске фанеры уже подбирал «колер», поочередно смешивая краски в разнокалиберных консервных банках. Как видно, найти нужную рецептуру не удавалось, и мичман вполголоса изобретательно и искрометно ругался матом себе под нос. Благо женщин вокруг вообще не могло.

Наконец, как видно, добившись приемлемого результата, Васильков вызвал четырех дюжих «орлов», (в миру – минеров и бойцов служб и команд), доверив им спустить себя самого за борт на беседке. Эту конструкцию он изваял собственноручно, еще в базе, и вот именно для таких целей.

Как всегда, на авральные работы назначили самых молодых матросов, втихаря проверив, как на это прореагирует командование.

Как говаривал командир, «проверить порог терпения».

Но обычно главный боцман легко и сурово пресекал такую избирательность, а тут заленился – из-за жары, видно. Да на свою голову!

Он решил лично проверить, как новая краска будет выглядеть на фоне старой. «Чтобы не выглядел наш «Летучий» как бабкино лоскутное одеяло!». – пояснил он вслух.

После этих слов мичман стащил с себя куртку-«тропичку», снял щегольские солнцезащитные очки с итальянским флажком, и, щурясь под ярким солнцем, спустился за борт. Баночку с краской и кисточку он умудрился прикрепить к беседке в специальных пазах.

«Орлы», перепустив концы через кнехты и фальшборт, осторожно потравливали его на нужный уровень.

Боцман был чувствительно тяжеловат, и матросы с усилием удерживали его, ожидая команды, чтобы надежно закрепить концы. Он довольно насвистывал мотив популярной песенки и осматривал борт, прикидывая объем работы, делая мазки кистью в разных местах – проверка на совместимость.

В этот самый момент из-за надстройки быстрым шагом вышел сосредоточенный и суровый Тетушкин. Заметив грозного старпома, молодой матрос заорал, как укушенный в соответствующее место: «Смирн-а-а-а!». От неожиданности остальные матросы бросили концы и встали, как вкопанные, обернувшись навстречу офицеру, проявив полученную в «учебке» строевую выучку.

Тетушкин уже было открыл рот, предостерегая, но – поздно! Он только и сказал немеющими губами: – Мать…

Освободившиеся концы быстро-быстро заструились по фальшборту, кнехтам и… Из-за борта раздался вскрик, потом – грохот, матерные восклицания – и, наконец – шумный и затяжной всплеск! Пл-ю-ю-ххх! Брызги взлетели выше борта!

– Акула! – испуганно крикнул один из бойцов.

– Хуже! – крикнул старпом, – это – боцман! Тащите быстро спасательный круг с бросательным концом! Сигнальщик! – заорал офицер басом:

– Человек за бортом! Эх, моряки хреновы, тудыт-растудыт через киповую планку в центр мироздания весь ваш семейный альбом в кисельные берега над прокисшей простоквашей! – длинно выругался Тетушкин и выглянул за борт.

Но там уже было все в порядке – Васильков вынырнул, шумно отплевался, грозно проревел:

– Ну все, сейчас приду и всех поубиваю!

Он на ходу ловко увернулся от веселой струи слива из шпигата гальюна и уверенно погреб к штормтрапу, спущенному с юта. Еще через полминуты боцман уже подтягивался на нем, выбираясь из воды.

Успокоившись, что все обошлось простым конфузом, Борис Александрович сказал бойцам: – Так, значит, вам сейчас – амбец, а я – пошел! Сейчас тут будет такое, чему я не буду свидетелем! Выбирайте на борт вашу утопительную беседку, нечего ей там плавать. Ждите боцмана! Он сейчас сюда быстро-быстро придет, не волнуйтесь! Передайте Василькову мой привет!

Бойцы озадаченно спросили нестройным хором:

– Товарищ капитан 3 ранга! Может, мы тоже… того, пока его нет?

– Не советую, братцы, вам еще хуже будет! Я-то нашего боцмана со своего лейтенантства знаю! Найдет вас, как Барсик колбасу, а вот тогда… – ответил Тетушкин и резво скрылся за носовой надстройкой… будет еще хуже! – донеслось оттуда, – Я этого ни видеть, ни знать не хочу… и да воздастся каждому по делам его!

– Пророк, однако! – хмыкнул командир БЧ-3, вместе комбатом лазавший вокруг торпедного аппарата, принюхиваясь – не разгерметизировались ли его «зеленые чушки» от сумасшедшей многодневной жары.