Сказание об Агапито Роблесе

– Завтра прольется кровь! – орал Маладино Руэда. – Завтра я погляжу, как вам всем ноги повыдергивают. Мочиться буду на ваших поминках.

Исаак понял, что, если сейчас смолчать, жители поколеблются. Он схватился за револьвер.

– Ступай отсюда, пьянчуга! Ступай лучше сам в тюрьму, пока я не разозлился, – вмешался стражник Магдалено Нейра.

Исаак Карвахаль направился к школе. Там собрались командиры: Теодоро Рекис, Максимо Coca, Сиприано Гуадалупе, Николас Сото, делегаты различных селений. Исаак обратился к Сиприано Гуадалупе.

– Что это с твоей женой, Сиприано? Она говорит, будто ты болен. Правда это? Ты не сможешь пойти с нами?

– Нет, брат мой, я пойду. Женщины трусливы. Я на все готов.

В дверях появился огромный Лисица. Все повернулись к нему, с тревогой ждали, что он скажет. Лисица вернулся из Вилкабамбы.

– Выпить есть?

Ему подали стакан, одним глотком Лисица осушил его.

– Ну, как дела в Вилкабамбе?

– Порядок. В Вилкабамбе все спокойно. Разговоры одни, сплетни. Магно Валье и его приятели распустили слух, будто Вилкабамба выступила против нас. Не зря они это сделали.

– А как другие общины?

Глава Янакочи Карвахаль обратился к соседним общинам с просьбой о поддержке. Пришлют ли они подкрепление, если понадобится? Спрячут ли преследуемых, дадут ли кров беглецам? Станут ли кормить жен и детей тех, кто скрылся в недоступных горах?

– Паукар, Чаупимарка и Якан согласны выступить, – сказал Константино Лукас.

– Чакайян и Тапук поддержат нас, – сообщил Максимо Coca.

– Ярусиакан тоже поддержит.

– Санта-Ана-де-Туси и Пальянчакра тоже.

– Тангор не дает ответа.

– Уайласхирка и Миту тоже не отвечают.

– Они предадут нас?

– Предать-то не предадут. Но помогать не станут.

Половина общин не дала ответа. Члены советов двадцати селений знают, что Янакоча решила выступить. Не предадут ли они? Может быть, уже предали? Может, потому Маладино и осмелился оскорблять главу общины? Тяжким гнетом, легли на сердца дурные предчувствия.

– Сколько у нас отставных солдат? – спросил Исаак Карвахаль.

– Семьдесят, – отвечал Федерико Фалькон. Он тоже надел свою старую военную форму.

– Впереди каждого отряда поедет отставной солдат.

– Лучше двое, – сказал Фалькон. – Одного убьют, Другой его заменит.

В двери глядел грязно-серый рассвет.

– Там Маладино стоит, – доложил Максимо Coca.

Бывший член Совета общины стоял у дверей со шляпой в руке, смущенный.

– Пришел просить у вас прощения, сеньор Карвахаль.

– В чем?

– Вчера вечером оскорбил я вас. Ничего не помню, но Магдалено Нейра говорит, что я ругался.

– Я тебе сейчас мозги-то прочищу, негодяй. Ты – кум Монтенегро.

Лицо Маладино вытянулось.

– Откуда ты знаешь?

– Как же мне не знать! Я на крестинах твоего сына был. Маладино пошатнулся.

– Ты знаешь, что завтра мы штурмуем поместье?

– Знаю.

– Пойдешь с нами?

– Если позволишь.

– Но сначала напишешь бумагу, что идешь по своей воле.

– Нет уж, писать ничего не буду.

Послышался щелчок – Сиприано Гуадалупе взвел курок винчестера. Вмиг разлетелись веселые воробьи.

– Ладно, напишу.

Я, Маладино Руэда,– писал бывший член Совета общины, – сим удостоверяю, что по собственной воле решился сопровождать руководителей Янакочи и просил их позволить мне принять участие в занятии земель поместья «Уараутамбо».

– Хватит, – сказал Гуадалупе.

– Нет, – отвечал Маладино, – еще кое-что надо прибавить.

И приписал:

Обязуюсь быть твердым, верным и храбрым, даже если придется мне погибнуть.

И поставил подпись.

Глава тридцатая О том, как накануне великой битвы за «Уараутамбо» Агапито Роблес приказал, чтобы каждый расплатился со своими долгами

Стал посреди площади Агапито Роблес, крикнул: