Сказание о Сен-Готарде

Едва смолкла хвала всемогущему, поднялся рабочий с немецкой стороны и передал итальянцам исписанный пергамент. Это было памятное слово о старшем инженере Луи Фавре. Он должен был первым проехать по туннелю, Андреа же доверили доставить на рабочем поезде в Ариоло памятное письмо с именем инженера.

Так он и сделал, сидя на маленькой платформе, которую толкал перед собой паровоз.

О, это был великий день, а за ним последовала такая же великая ночь.

В Ариоло пили вино, итальянское вино, и жгли фейерверк. И говорили речи в честь Луи Фавра, Стенли и Норденшёльда! И речи в честь Сен-Готарда – таинственного горного массива, что вот уже сколько тысячелетий разделял Германию и Италию, север и юг. Да, это была гора-разлучница, но и гора-объединительница. ибо она стояла в веках и поровну делила свои воды между немецким Рейном и французской Роной, между Северным морем и Средиземным…

– И Адриатическим! – вмешался один тессинец. – Не забывайте, пожалуйста, Тичино, который питает своими водами величайшую реку Италии, могучую По.

– Браво! Верно! Да здравствует Сен-Готард, Великая Германия, Свободная Италия и Новая Франция!

Да, великая ночь завершила великий день!

На другое утро Андреа стоял в конторе строительства. На нем был костюм итальянского охотника с перьями за лентой шляпы, с ружьем на плече, с котомкой за плечами, лицо у него было белое и руки тоже.

– Ну, я вижу, ты по горло сыт туннелем, – сказал кассир, или плательщик, как его тут называли. – Впрочем, грех тебя упрекать. Теперь осталось только довести до конца облицовочные работы. Итак, займемся расчетом.

Кассир заглянул в какую-то бухгалтерскую книгу, выписал квитанцию и отсчитал ему десять тысяч лир золотом.

Андреа нацарапал свою подпись, сунул деньги в котомку и ушел.

Он вскочил в рабочий поезд и уже через десять минут оказался на месте рухнувшей стены.

В горе пылали факелы по обе стороны рельсового пути, рабочие встретили Андреа криками «ура!» и начали подбрасывать в воздух шапки. Это было прекрасно.

А спустя еще десять минут Андреа был на немецкой стороне. Но едва Андреа увидел в отверстие дневной свет, поезд остановился, и он вышел.

Он шел навстречу зеленому свету, он снова увидел селение, и солнечный свет, и густую зелень. Вновь отстроенное селение сверкало, ослепляло белизной, казалось прекраснее, чем прежде. И пока он шел, все встречные приветствовали своего первого бурильщика.

Он шел не сворачивая к маленькому домику, а там во дворе, под раскидистым орехом, рядом с ульями стояла Гертруд, тихая, нежная, кроткая, словно она стояла и ждала его на этом самом месте все восемь лет.

– Вот я и пришел, – сказал Андреа, – как обещал, так и пришел – сквозь стену. Теперь ты пойдешь со мной в мою страну?

– Я пойду за тобой, куда ты захочешь.

– Кольцо у тебя уже есть. Ты его не потеряла?

– Нет, не потеряла.

– Тогда пошли! Нет, нет, не оборачивайся. Мы ничего не возьмем с собой отсюда.

И они пошли, взявшись за руки. Но не к туннелю.

– Мы поднимемся на гору! – сказал Андреа и свернул на старую горную тропу. – Я шел к тебе сквозь мрак, теперь я хочу жить на свету, с тобой и для тебя.