Сказание о Юэ Фэе. Том 2

— Ты постоянно твердил: «Небо и Земля лицеприятны, духи и демоны несправедливы», — продолжал Янь-ван. — А богохульные стихи кто сочинил?

— Стихи я написал, когда был пьян, — набравшись смелости, оправдывался сюцай. — Уж очень мне было обидно, что предатели, погубившие Юэ Фэя, который не щадил себя ради государства и народа, до сих пор не наказаны! Простите меня, великий владыка!

— Ты любишь рассуждать о достоинствах древних мудрецов и пороках людей, — сказал Янь-ван. — Так вот: пиши объяснение! Если сумеешь доказать свою правоту, отпущу тебя в мир света, к жене и детям. Не сумеешь — отведут тебя в преисподнюю, и будешь там страдать на горе Мечей!… Подайте ему все необходимое для письма.

Бесы-служители принесли кисть и бумагу. Сюцай поклонился Янь-вану, взял кисть и быстро начертал:

«Когда в мире царил первозданный хаос, не существовало ни жизни, ни смерти; и только потом, когда свет отделился от мрака, появились духи и демоны. Приверженцы Будды распространили учение о причинах и следствиях; тогда и стало известно, что грешники попадают в ад и возмездием им служат бесконечные перевоплощения. Добрым суждено блаженство, злодеям — мучения; прямое поднимается кверху, кривое клонится книзу. Это очевидные истины. Мудрые и глупые отличаются друг от друга, как свет и мрак.

Не значит ли это, что тот, кто не уважает людей честных, сам бесчестен; а тот, кто потворствует злодеям, нарушающим закон, сам совершает преступление? Ведь это естественный порядок вещей, основа всех основ!

В детстве, когда я едва научился читать, мне казалось, будто я все знаю, и мною овладела жажда подвигов и славы; но когда я стал взрослым и внимал наставлениям учителя, мне пришлось устыдиться своего невежества.

Я хотел обрести крылья, дабы взлететь к небесным вратам. Целыми днями я прилежно учился, вставал рано утром, ложился поздно вечером. Я изучал изречения мудрейшего Кун-цзы[63], чтобы стать прямым и подняться кверху, а оказывалось, что я все больше кривлюсь и опускаюсь книзу. Я читал рассуждения ученого Ван Гуя, чтобы избавиться от грязи и обрести нравственную чистоту.

Владыка Небо и владычица Земля знают мои помыслы, Солнце и Луна видят мои поступки. Я всегда благоговел перед людьми благородными и ненавидел злодеев!

Я готов был отдать жизнь за невинно погубленных Юэ Фэя и его сына, чтобы восстановить справедливость; я готов был бы живьем съесть Цинь Гуя и его жену, чтобы отомстить за содеянное ими зло! Это их коварный сговор у восточного окна причиной тому, что два государя не смогли вырваться из плена и вернуться на родину.

Многие честные люди погибли, а злодеи и изменники до сих пор остаются безнаказанными. Где же тут небесная справедливость? Как могут духи и демоны спокойно взирать на такое поругание законов? Если рассуждать беспристрастно, то это истинная правда! Так в чем же моя клевета на духов и демонов?

Я виноват только в том, что, выпив зеленого зелья, по глупости своей написал дерзкий стишок, в котором выразил возмущение царящим в нашем мире беззаконием.

О чем и докладываю великому владыке!»

Янь-ван прочитал бумагу и улыбнулся:

— Ну и упрямый сюцай, стоит на своем, и все! Я понимаю, что каждый человек любит добро и ненавидит зло. Но зачем ты написал строку: «Если б я был Янь-ваном…»? Это уже похоже на оскорбление! Ответь мне, куда бы ты девал меня, если бы сам стал Янь-ваном?

— Когда-то Хань Цинь-ху[64] сказал: «Моя высшая цель — быть опорой государства при жизни и стать Янь-ваном после смерти», — отвечал Ху Ди. — Подобные этому изречения можно найти в сочинениях Коу Лай-гуна[65] и других мудрецов, и значат они, что янь-ваны происходят из честных и благородных людей, живших некогда в человеческом мире.

— Выходит, властители царства тьмы меняются? Что же делается со старыми, когда приходят новые?

— Старые вновь уходят в человеческий мир и становятся ванами и гунами.

— А ведь в его словах кроется глубочайшая истина! — сказал Янь-ван. — Надо ему показать загробный мир, а то он, пожалуй, до конца дней своих не будет верить, что добрых после смерти ждет блаженство, а злых — наказание.

Янь-ван взял у служителя в зеленом одеянии белую пластинку и начертал на ней: «Провести этого ученого по всем сферам ада и показать, каким наказаниям подвергаются грешники».

Служитель повел сюцая в западное предместье города. Миновали одни ворота, затем вторые и увидели стену, а на ней надпись: «Ад для разбойников». Вдруг откуда-то появился якша[66] и набросился на Ху Ди.

— Этот ученый ни в чем не виноват, — остановил его служитель. — Господин Янь-ван желает показать ему, как наказывают грешников в аду.

Прочитав повеление владыки на белой пластинке, якша почтительно поклонился и промолвил:

— Простите, я не знал, что это ученый! Принял его за разбойника.

Служитель провел Ху Ди на огромный пустырь. Вокруг царил полумрак, холод пронизывал до костей. С четырех сторон высились ворота. На восточных было написано: «Ад ветра и грома», на южных — «Ад огненных колесниц», на западных — «Ад железа и стали», на северных — «Ад холода и мрака».