Сказ о том, как трусливый заяц женился

Испугался Трофим, понурился, волочится за вороной, а сам и женитьбе-то уже не рад. Шли, шли, вечереть уж стало. Показалась долгожданная поляна, а за ней ржаное поле колосится. Красота! Полетела ворона на поле, нарвала васильков да ромашек и несёт зайцу.

– На, – говорит – к невесте, чать, идёшь! Цветы вручить надобно.

Взял букет заяц, уши вскинул и пошёл к зайчихиной избушке. Постучал. Зайчиха ему открыла и стоит, взор потупивши. Засмущалась вся. А заяц глядит и, впрямь, хороша невеста! Постаралась Лукерья – смоляные перья на славу. А ворона и говорит:

– Что же ты, Аксинья Викентьевна, гостей на пороге-то держишь? Очнулась зайчиха, засуетилась, зовёт жениха со свахой в горницу. Зашёл заяц, а ворона и говорит:

– Некогда мне тут с вами рассиживаться! Поди, сами о свадьбе столкуетесь!

Прокаркала так, сорвалась с ветки да полетела. А заяц зашёл в горницу да стал зайчихино жильё осматривать. Изба-то хоть и старенькая, но чистая. Сразу видно, что хозяйка живёт старательная. На столе угощенья собраны: капустка, морковка, свеколка, яблочки-кислички да дульки. Сел Трофим за стол да давай угощаться. А Аксинья смотрит на него и думает: «Ох, до чего хорош! Статен да ладен!» А заяц почти всё угощение съел, да начал зайчиху расспрашивать про житьё-бытьё.

– Так и так, – отвечает ему зайчиха, – живу я уже много лет сироткой, с тех пор, как нагрянула стая волков. Белка меня в дупле схоронила, а матушку и батюшку, да братьев моих старших волки заели… Не осталось у меня родных. Соседи мои – мыши полевые да белка, да ещё ёж с ежихою, они мне вместо родных стали.

– Эка, какая у тебя судьбинушка горькая, – говорит заяц – а моих родителей охотник отстрелял, отец-то у меня хром был, не успел от погони собачьей уйти. А мать его оставить не захотела… Но я отомстил, – стал хвастаться заяц – я в самую топь заманил охотничьих собак-то. А хозяин за ними не полез, так и потопли его собаки.

– Какой Вы смелый, Трофим Никодимыч! – восхитилась зайчиха. И подумала: «А хорошо, что меня ворона за этого смелого зайца сосватала!»

Заяц аж, просиял. А ведь он, бесстыжий, наврал зайчихе! Никому он не мстил за смерть родителей. Это он от преследования уходил, когда собаки за ним неслись. Заяц-то болото, как свои пять пальцев знал, вот и скакал по кочкам, а собаки за ним было подались, да в болото провалились и утопли, выплыть не смогли.

Потом зашёл у них разговор о будущей жизни. Спрашивает зайчиха зайца:

– Где жить будем, Трофим Никодимыч, у Вас али у меня?

Заяц ей и отвечает:

– Давай будем у тебя жить, Аксиньюшка. Всё же тебе тут привычней в отчем доме-то. Да и вид со двора красив. А у меня что со двора видно? Болото топкое. Правда на том болоте клюква хороша, но собирать-то её надо умеючи. Не туда ступишь, так и поглотит топь навеки вечные.

Услышала это зайчиха и обрадовалась. Говорит:

– Я и сама Вас просить хотела, Трофим Никодимыч, чтобы нам тут жить остаться.

А зайцу и хорошо: у него на болоте ни кола, ни двора. Понимает, шельмец, что молодую жену привести некуда, да и дядька помогать отказался. А здесь хоть и старенькая, но избушка имеется, чистота и уют устроены, хозяйство какое-никакое у зайчихи налажено. Видно, что зайчиха и по характеру покладиста и трудолюбива. «Эх, заживу теперь!» – думает косой.