Скарлетт

Она рассказала всю историю, как Мелани все время защищала Эшли… нерасторопность Эшли в делах… его попытку похоронить себя в могиле жены… штабеля непроданного леса… необходимость секретности.

Коллтон поднял руку, чтобы остановить ее.

— Ладно, миссис Батлер. Ради миссис Уилкс я возьму эту работу. Вы получите отлично построенные дома из лучших материалов.

Скарлетт вложила свою руку в его.

— Спасибо, — сказала она. Она почувствовала, что одержала победу.

Только несколько часов спустя она осознала, что эти несчастные дома обойдутся ей в целое состояние из ее собственных денег. Она не заработает даже хорошего отношения к себе, помогая Эшли. Все так и будут захлопывать двери перед ее носом.

Конечно, не все. У нее полно собственных друзей, и они намного веселее этих старомодных стариков.

Она отложила эскизы, которые принес ей для изучения Джо Коллтон. Она куда более была бы заинтересована, если бы он принес ей цифры своих приблизительных подсчетов, какая разница, как будут выглядеть дома, или где будет расположена лестница.

Она вытащила из ящика свою обтянутую вельветом книжку гостей и стала составлять список. Она собиралась задать вечеринку. Большую, с музыкантами, с рекой шампанского и горой лучшей, самой дорогой еды. Теперь, когда у нее закончился глубокий траур, настало время известить друзей о том, что ее можно приглашать на вечеринки, и лучший способ сделать это — пригласить их к себе.

Она быстро пробежала фамилии старинных семейств Атланты. Все думают, что я должна быть в глубоком трауре по Мелли, нет смысла звать их. И также нет необходимости укутываться в черное. Она не была моей сестрой, только свояченица, и в этом я даже не уверена, ведь Чарльз Гамильтон был моим первым мужем, а после него у меня было еще два.

Плечи Скарлетт тяжело опустились. Чарльз Гамильтон тут ни при чем, как и черная одежда. Она по-настоящему горевала по Мелани. Она была одинока. Скарлетт приехала из деревни только два дня назад, но уже познала достаточно одиночества, чтобы в ее сердце зародился страх.

Она могла бы рассказать Мелани о том, что Ретт уходит, Мелани была единственным человеком на земле, кому бы она доверила такую ужасную весть. Мелли сказала бы ей то, что ей хотелось услышать: «Конечно, он вернется назад, дорогая, он любит тебя так сильно». Именно эти слова произнесла она перед смертью: «Будь умницей с капитаном Батлером, он так тебя любит».

Даже мысль о словах Мелани заставила Скарлетт почувствовать себя лучше. Если Мелли сказала, что Ретт любит ее, значит, он действительно любит. Скарлетт стряхнула с себя тоску, выпрямила спину. Ей необязательно быть одинокой. И не важно, если «старая гвардия» Атланты больше никогда не будет с ней разговаривать. У нее полно друзей. Список приглашенных уже занимал две страницы, а она дошла только до буквы «л».

Друзья, которых Скарлетт собиралась развлекать, были самыми удачливыми из ватаги разгребателей грязи, высадившейся в Джорджии во времена правительства Реконструкции. Многие уехали после смены правительства в 1871 году, но большинство осталось, наслаждаясь большими домами и огромными состояниями, накопленными ими. У них не было стремления уехать «домой». Их происхождение было преспокойно забыто.

Ретт презирал их. Он называл их «отбросами» и уезжал из дома, когда Скарлетт устраивала свои щедрые вечеринки. Скарлетт думала, что он вел себя глупо, и говорила ему это.

— Богатые намного веселее бедных. Их одежды, экипажи, драгоценности намного прекраснее, и они угощают тебя вкусными обедами, когда ты заезжаешь к ним в гости.

Но приемы, которые устраивала Скарлетт, были самыми шикарными, а этот, она была абсолютно уверена, будет самым лучшим из них. Она начала новую страничку списка, озаглавленного «не забыть», с заметки заказать дичь, десять ящиков шампанского и новое платье. Ей придется поехать к портнихе сразу после того, как она завезет приглашения переписчику.

Она в восхищении тряхнула головкой, любуясь белыми хрустящими складками шляпки в стиле Марии Стюарт. Шляпка подчеркивала черные дуги ее бровей и светящиеся зеленые глаза. Ее шелковые волосы выбивались из-под складок. Кто бы подумал, что траурный наряд может так идти ей.

Она поворачивалась в разные стороны, разглядывая свое отображение в зеркале. Струйки бисера и кисточки поблескивали.

«Обычный» траур был не таким ужасным, как «глубокий», при котором вы не могли показать ослепительно белую кожу в глубоком вырезе черного платья.