Скандинавские мифы: от Тора и Локи до Толкина и «Игры престолов»

После возрождения земли орел летит над водопадом в поисках рыбы. Эмиль Дёплер (1905)

Появляется и великан Вафтруднир, участвовавший в состязании мудрости с Одином; он предвидел катаклизм и поведал встревоженному богу, что некие люди с многообещающими именами Лив и Ливтрасир («Жизнь» и, вероятно, «Жизненный порыв» – вероятно, мужчина и женщина) переживут крушение мира, спрятавшись в лесу Ходмимира (вероятно, это часть Иггдрасиля, самая близкая к колодцу Мимира). И солнце, проглоченное волками, рождает дочь, которая отправляется материнским путем по небу. Вафтруднир указывает, какие еще асы сформируют новое поколение богов: Видар, мститель за Одина; Вали, мститель за брата Бальдра; Моди и Магни, сыновья Тора, сохранившие его Мьёлльнир. Видение Вафтруднира менее оптимистично, чем прорицание вёльвы; возвращение сыновей Одина и Тора означает восстановление прежних обычаев – мести и насилия. В его рассказе нет примирения, о котором говорит прорицательница, и нет упоминания о том, что Бальдр и Хёд, близнецы и жертвы злокозненной игры Локи, восстанавливают братские узы.

Йеллинге, датский разрисованный камень Х века, заказанный королем Харальдом Синезубым. На нем в традиционном стиле рунических камней изображен распятый Христос

Новый Бог

Версия «Пророчества вёльвы», записанная в начале XIV века, включает в себя дополнительные стихи, где упоминается новое поколение богов, вступающих в золотые чертоги Гимле после возрождения мира: «Нисходит сверху, кто всем правит, для суда высшего властитель могучий».

Кто этот могучий, готовый возглавить совет богов? Может, это Иисус, пришедший вершить Страшный суд, отправить в небытие языческий пантеон и провозгласить новую религию?

Даже в новом мире, каким описывает его вёльва, несмотря на мистическое возвращение утраченных золотых шахматных фигур, есть признаки неисправимой старой системы, как тиканье часов, напоминающей о тревогах. Снова Хёнир ставит дом на бывшей территории Одина и начинает нарезать «деревянные щепки с пророчествами»; судьба уже вступает в игру. Последнее, что видит пророчица, прежде чем погрузиться в транс, – дракон Нидхёгг, чудовищный змей, подгрызавший раньше корни Иггдрасиля. Он летит по небу и несет на крыльях тела умерших. Зловещая картина. Есть предположения, что эта деталь обозначает возвращение пророчицы из будущего в настоящее и этот элемент не надо включать в пророчество, поскольку дракон летит «сейчас». Другие задаются вопросом, не может ли Нидхёгг играть положительную роль в новом мире, очищая его от остатков финальной битвы и унося трупы прочь. Но нет убедительных причин полагать, что новый мир не пойдет теми же путями, что и прежний, зло и разрушение не проявят себя снова (возможно, уже не через Локи и его союзников-великанов) и «рагна рёкк», сумерки перед рассветом, не опустятся снова и снова, задавая цикл эпох.

Жизнь мифов

К тому времени, когда «Могучий» пришел править всеми в начале XIV века, Исландия давно была христианизирована. Но скандинавские мифы и легенды не забылись. Иногда создавались новые поэмы, включавшие мифологические и легендарные мотивы в традиционные поэтические формы; рассказывались новые истории. В одной поэме XIV века героя проклинает мачеха-ведьма, обрекая на любовь к недоступной деве Менглёд. Молодой Свипдаг сначала посещает курган – могилу матери, чтобы получить защитные заклинания и советы, а затем совершает путешествие к замку Менглёд. Враждебно настроенный великан охраняет подступы к замку, и герой пускается с ним в длинный разговор о том, какие испытания юноша должен пройти, чтобы попасть внутрь. Но все они оказываются невероятным образом закольцованы: чтобы взяться за первое задание, Свипдаг должен уже исполнить последнее. Ситуация безнадежна, если только – как поясняет великан – имя пришедшего не Свипдаг! Герой называет себя, ворота перед ним тут же открываются, и прекрасная Менглёд берет его за руки, спрашивая, что его так задержало.