Скалола. В осаде (сборник)

Он давно забыл, что у него кроме этой нелепой некрасивой фамилии, есть хорошее доброе имя — Фредерик, Фредди. Но так его называла только мать. Она умерла, когда Фредди было четыре года. Он до самой смерти отчетливо помнил ее похороны. Был зимний, морозный день. Гололед. Его вела за руку тетка — двоюродная сестра матери. Фредди часто поскальзывался, и она всякий раз больно дергала его маленькую ладошку вверх. Потом, когда они сели в катафалк и поехали на кладбище, машину занесло, шофер резко вывернул руль, и голова матери Фредди мотнулась по подушке и ударилась о стенку гроба. Фредди закричал, и тетка закрыла ему рот рукою в надушенной перчатке. Он навсегда запомнил ощущение лайки, прижатой к губам. После этого Круль не мог целоваться. Всякий раз, когда он прикасался губами к мягкой душистой коже очередной женщины, ответившей взаимностью на его ухаживания, перед его глазами вставало белое лицо матери, он слышал тупой стук удара головы о деревянную стенку и чувствовал страшную боль, невыплеснутую в том давнем крике, крике, который был задавлен мягкой душистой кожей, заткнувшей ему рот.

Когда они возвращались с кладбища, шли от свежей могилы к ожидающей их машине, солнце уже садилось. Тетка, по-прежнему, сжимала Фредди руку, и он боялся опять закричать от горя, и только смотрел, кусая губы, глазами, полными слез, на искрящийся на деревьях иней и на солнечную дорожку на покрытой льдом кладбищенской аллее. Тогда он думал, что сейчас они войдут по этой дорожке прямо в закат, в заходящее солнце, и солнце скроется за горизонтом, вместе с ними уйдет из дня, в котором еще была мама, в темную холодную ночь.

Солнце било им прямо в глаза, и Фредди до последнего момента не видел ждущего их автомобиля. Он заметил открывшуюся перед ним дверь и подумал, что они садятся в Солнце, что они уже дошли до него, и сейчас оно увезет их на ту сторону Земли, где всегда царит ночь.

Малыш никому не сказал об этом, да и кому мог он сказать — тетке, которую он видел первый раз в жизни? А отца у него никогда не было. Они с мамой всегда жили вдвоем.

Через несколько дней тетка отвезла Фредди в приют. Ей был совершенно не нужен этот четырехлетний сын ее глупой сестры, которого та родила назло всем, — страшный мальчик с заячьей губой, с маленькими бесцветными глазками, с оттопыренными, как у какого-то зверька, острыми большими ушами. Она и смотреть-то на него не могла без внутреннего содрогания. Его внешность вызывала в ней отвращение, тем более что тетка прекрасно видела, что Фредди унаследовал все внешние черты их фамилии. Только были эти черты гипертрофированы, и сложены как-то не так. Казалось бы: чуть-чуть пониже брови, чуть-чуть подальше друг от друга глаза, чуть-чуть поменьше уши и подбородок — он был бы вылитый дед. Но природа, видимо, сделала этого парня совсем небрежно. Тетка не могла даже представить, что этот уродец будет жить в ее доме, бок о бок с ней, с ее двумя дочерьми, и все приходящие к ним люди будут видеть, как этот уродец похож на них.

Фредди был отвезен в приют. Он не протестовал. Это событие полностью соответствовало его представлениям о том, что должно происходить в царстве ночи. Почти до десяти лет Фредди был искренне убежден в том, что Солнце действительно отвезло его туда. Там тоже было Рождество, но не было Санта-Клауса. Подарки им дарили администрация города, богатые худые тетки и толстые дядьки. Впоследствии Круль был поражен тем фактом, что некоторые люди, и даже его ровесники верили в существование Санта-Клауса до 15 лет. «Я уже вовсю трахалась» — рассказывала ему одна проститутка во Франции, — «но все равно верила, что ночью домой придет Санта-Клаус и положит под подушку или под кровать, или в тапочки мне подарок».

В приюте ему стали часто сниться кошмары, он просыпался с криком, но никто не подходил, не клал ему на лоб прохладную ладонь и не говорил ласково: «Спи, спи, сынок». В лучшем случае к нему подходила дежурная. «Круль, повернись на другой бок,» — говорила она и отходила. Если не она, то кто-то из мальчишек, проснувшийся в их общей спальне, кричал: «Заткнись, урод, ублюдок вонючий» и швырял в Фредди книгой, тапком или тем, что попадалось под руку.

В приюте четырехлетний Фредди впервые узнал, что у людей есть внешность, и что они по внешности разделяются на плохих и хороших. Это произошло в первый же день. Дежурная ввела его в общую комнату и сказала:

— Познакомьтесь, дети, вот ваш новый дружок Фредди Круль.

Дети засвистели, захохотали, заулюлюкали, зашипели и залаяли. Сквозь этот шум Фредди отчетливо услышал чей-то голос:

— Урод.

Это был окончательный приговор. В приюте Фредди перестал быть Фредди. Он стал Крулем. Просто Крулем.

— Круль, передай сахар.

— Круль, не смей задерживать душ.

— Круль, тебе пора постричься.

— Круль, ты что, дрожишь под одеялом? Ха-ха, слышите? Круль дрожит под одеялом!

— Ты что, Круль, еще ни разу не целовался?

— Ты с ума сошел, Круль! Посмотри на себя! Как ты себе представляешь, что я пойду с тобой в кино, глупый, несчастный, несуразнейший Круль!