Скала эдельвейсов

Из среднего персонала больницы никто не верил, что девушка выкарабкается, а наиболее сердобольные постоянно нашептывали Катерине Ивановне совет: отключить девушку от систем и позволить ей почить с миром. Олег и так метался между больницей и работой, а тут еще приходилось скрываться, просить кого-то, чтобы увели Катерину, пока он будет находиться рядом с Ольгой, подсылать агентов. Персонал веселился, Олег не находил себе места, Катерина Ивановна лютовала. Лике она доверяла, поверив, по простоте своей, ее заверениям в преданности Ольге. До нее тоже дошли слухи о позоре Лики, и теперь она еще больше привязалась к ней: как же, события, произошедшие с ее дочерью, повторяются.

Вот мне и пришло в голову, чтобы Олег попросил Лику помирить его с Катериной Ивановной. По сути, это перемирие ничем ей не грозит. Вернее, грозит только тем, что Олег действительно сможет помочь Ольге. Лика уверена, что Олег прочно завяз в ее сетях и подруга больше не соперница. Сможет проявить барышня милость победителя? Позволит себе выполнить эту бесхитростную просьбу честно – значит, не потеряна она для общества, значит, и мы поступим с ней мягко. Не сможет – пусть пеняет на себя. Лишить человека, не сделавшего тебе ничего дурного, единственной грамотной поддержки, по сути, позволить ему спокойно умирать – бесчеловечно и непростительно.

Собственно говоря, Олега в это дело вмешивать я не хотела. Актер он был никудышный, поэтому лучше всего ему удавалась роль человека несведущего и непонимающего, что происходит. Если попытаться ввести его в игру, он может все испортить. Поэтому пришлось озвучить задание Алине и Славе: до сих пор они справлялись просто виртуозно: у моей подруги всегда хорошо получалось играть роль капризной дурочки.

Сейчас для меня важна была реакция Лики, поэтому я попросила записывать все переговоры. Так как основная масса информации была мне недоступна, пришлось отправиться в больницу и найти Катерину Ивановну.

– Я пришла узнать, как обстоят дела у вашей дочери.

– Никого, кроме меня, дела моей дочери не касаются! – отрезала женщина. – Убирайтесь!

– Как же никого? А Лику? А Олега? Они показали себя настоящими друзьями. Олег до сих пор не может успокоиться, Лика пару раз забегала в больницу.

– Лика – да, а этот ваш Олег... Да он просто ждет не дождется, когда моей девочки не станет. Я знаю, я вижу это по его глазам!

– А если вы ошибаетесь? Если только он может вернуть вам вашу дочь?

– Я никогда не ошибаюсь. Уходите! Не мешайте моему горю!

– Я желаю вам, чтобы вы ошиблись, – погладила я ее по голове, как ребенка, – и чтобы друзей у вашей дочери оказалось гораздо больше, чем вы думаете.

Она резко оттолкнула меня и отвернулась. Ничего, я не обидчивая. Зато новый жучок, который недавно продал мне Шилов, надежно закреплен у нее в замысловатом ободке для волос. Я давно заметила, что она его почти не снимает.

– Катериночка Ивановна, – глуховато, но четко звучал в наушниках голос Лики, – меня очень беспокоит состояние Олечки. Вы знаете, что сейчас ее организм слаб, как никогда, любая инфекция, которая не причинит вреда даже грудному ребенку, может стать для нее смертельной.

– Как же не понять, Лика? Я все понимаю. Думаешь, зачем я целыми днями сижу перед палатой? Слежу, чтобы к ней не шастали, не беспокоили мою девочку. На днях журналиста прогнала, представляешь?

– Журналиста? И чего он хотел?

– Ты только не расстраивайся, но он и по твою душу приходил. Пытался меня убедить, что ты Олечку мою предала, сфотографировать ее хотел.

– И вы поверили?

– Что ты, деточка, конечно, нет! Я в людях никогда не ошибалась!

Обе замолчали. Я могла представить себе эту идиллию: сидят, рука в руке, глаза в тумане. Предательница и уверенная в себе самодурка.

– Вы верите в сны, Катерина Ивановна? – опять прорезался голос Лики.

– Верю. Я не рассказывала? Накануне трагедии мне птица приснилась.

– А птицы снятся к несчастью?

– Не знаю, судя по всему – да.

– И я верю. Мне вчера такой сон приснился... Даже не знаю, говорить вам или нет. Вторую ночь из-за него спать не могу.

– Рассказывай. Я уже готова к самому худшему.

– Мне приснился черный человек, – живо, почти радостно начала Лика. – Будто он пробирается в палату к Ольге, нагибается над ней и начинает выдергивать сосуды у нее из рук. Вены, артерии там всякие. Кровь из нее вытекает, а Оля наша становится все бледнее и бледнее, и никто, понимаете, никто не спешит ей на помощь.

– Господи! – раздался тихий шепот Катерины Ивановны.

– Вот и я говорю. Но самое интересное было потом. Снимает этот человек черную маску, а под ней... догадываетесь кто? Правильно. Вы сами угадали, я вам этого не говорила. Сон все-таки. Еще не доказано, что он ей гибели хочет.

– Господи, надо к бабке какой бежать, в церковь, свечку, – забормотала Катерина Ивановна.

– Это успеется, – остановила ее Лика. – Я о другом подумала. Вы ведь знаете, что Олег постоянно в больнице ошивается?

– Видела его, шныряет вокруг, как падальщик, из-за него и не могу домой уйти.