Сижу на нарах (из непечатного)

Очень странная страна,
не поймешь — какая?
Выпил — власть была одна.
Закусил — другая.

Аквариум

Прозрачной стала голова —
аквариум-горшок.
Вот мысли донная трава,
вот окунек-стишок.
Там тень сомненья проплыла,
как тучка… И любовь
по капиллярам из стекла
спешит, как жизнь, как кровь.
Вот как бы солнца, невзначай
луч вспыхнул и потух, —
то покаянная печаль
обволокла мой дух.

1992

«Разбавлю водку томатным соком…»

Разбавлю водку томатным соком
и пью несмело, украдкой — боком,
косясь на двери огромной кухни…
В квартире дрыхнут. Никто не ухнет,
никто не влезет спросонья в душу.
…Я долго строил.
Теперь я рушу!
Я строил песни, шкафы и семьи.
Был уважаем… весьма не всеми.
Любил улыбки. Сам улыбался.
Все строил домик, а он ломался.
Вот говорят мне, что нездоров я.
А я-то знаю, что водка — с кровью,
а не томаты… Ох, не томаты!
Здесь помидоры не виноваты.

1969

«Напишу роман огромный…»

А. Битову

Напишу роман огромный,
многотомный дом-роман.
Назову его нескромно,
скажем, — «Ложь».
Или — «Обман».
Будут в нем козявки-люди
драться, верить, пить вино.
Будет в нем рассказ о плуте.
Будет он, она, оно…
Будет пламенной идея
под названием — «Тщета».
Вот опомнюсь и затею —
настрочу томов полста.
Сам себе куплю в подарок
домик с бабушкой в окне.
А остатки гонорара
не пропью — снесу жене.

1969

«Под собой не чуя ног…»

Под собой не чуя ног,
поздней осенью, во мраке
я набрел на огонек,
что мерцал в пустом бараке.

Расползлись его жильцы
кто куда по бездорожью,
разошлись во все концы,
положась на волю Божью.

И лишь некая душа —
запропавшая без вести,
продолжала, не спеша,
проживать на прежнем месте.

Зажигала свет в окне,
ветер слушала вполслуха…
И блуждали по стене
тень и свет живого духа.

1992

«Иметь избу… Или — избушку…»

Иметь избу… Или — избушку.
Иль, на худой конец, — шалаш.
У входа — маленькую пушку
для повергания в мандраж.

В углу — бутыль вина… Бутылку.
Или — хотя бы — пузырек.
Прибереги свою ухмылку,
мой хищный критик, мой хорек.

А на полу избы… избенки,
или — на травке шалаша,
пускай лежит в своей пеленке
новорожденная душа.

И долго жить… До смерти друга,
что будет рядом, возле, здесь…
А если одолеет скука,
то про запас чернила есть.

1970-е

Из книги «Пивная пена»

«Завихряются машины…»

Завихряются машины,
как железная струя.
Мы еще с тобою живы,
оболочечка моя!

Навались, душа, на посох.
Что там светит впереди?
В рай напрашиваться поздно.
В райсобес — не по пути.

Значит — в ад, точнее — в зелье,
в круг дрянных, зато — родных!
А отсюда и веселье,
что шокирует иных!

1960–1991

«Утро. Полумрак. Полурассвет…»