Сивый Чуб (СИ)

– Отамане, попереду ріка. Треба зробити зупинку – омитися від крові – Любомир молча кивнул во тьме. Вскоре стали видны блики широкой реки и камыши. Отряд сделал остановку и все пошли омываться в реку. Любомира терзали тягостные мысли. Он чуял, что в изложенном Ибрагимом плане есть некая каверза. Но какая? Ему казалось, что он приблизительно знает ответ. Этих каверз даже две. Одну зовут Охрим, другую Дмитрий. Деньги которые раздал Ибрагим были очень большие. Он таких денег в руках еще никогда не держал. Такие деньги могут вскружить голову кому угодно. Особенно этим двоим. К тому же поспешное бегство Охрима. Что это было? Если бы он хотел убежать, то мог и в другую сторону ускакать. Но он проскакал именно так, чтоб Любомир видел, как он убегает. Все это похоже на специально подготовленный план, чтоб он ничего не заподозрил. А что если Охрим уехал раньше, чтоб подготовить ловушку? Что если татары с Дмитрием и Охримом заодно? Почему вожак татарских всадников подошёл именно к Дмитрию и сказал об угрозе приближения регулярного войска? Ответ был простой – его хотели заманить в ловушку, чтоб завладеть его долей денег. Вот как! Но он тоже не промах. Он знает, Что сделать.

Когда Любомир отирал саблю, находясь в своих думах к нему подошел Лютый и сказал:

• – Отамане, Гриць потонув, втопився – Любомир непонимающе уставился на Лютого и спросил:

• – Як втопився? Мій Гриць? – Лютый ответил:

• – Ні Отамане мій Гриць, втопився. Один капелюх винирнув, а Гриць – ні – Любомир пожал плечами с просил:

– Ну то й що з того? Нащо ті мені про це розповів зараз? – Лютий немного замялся и сказал:

– Справа в тому, що… частку Гриця ми між собою з хлопцями поділимо, чи ти собі її забереш? – Любомира такие мелочи сейчас не интересовали и он снова начав отирать саблю ответил:

– Поділите між собою. А тепер по конях, хутко! – Любомир вложил саблю обратно в ножны и вскочил на коня. Он все придумал. Не дожидаясь никого он поскакал вперед, вдоль реки. Согласно карте скоро река станет узкой и через нее будет мост. Вскоре они достигли моста. По плану они должны были повернуть на право от моста и удаться от него. Как бы не так! Любомир все придумал. Он переедет на ту сторону реки и где – нибуть там отыщет себе прибежище на несколько дней. А Охрим с Дмитрием пусть бесятся, осознавая что он раскусил их план. Он остановил коня возле моста. Все остановились также. Лютый удивленно спросил:

– Чому зупинились? Щось по переду? – Любомир повернул коня и не спеша вошел на мост отвечая:

– Нема нікого. Одначе ми змінюємо свій маршрут – Лютый заподозрил нечто не ладное и с тревогой спросил:

– Але чому? Все ж іде як заплановано… – Любомир развернул коня и гневно ответил:

– Змінюємо тому, що я так бажаю. Хто проти – може йти собі, я гроші віддам зараз же! – предложение конечно было заманчивым, забрать деньги и навсегда забыть этого сумасшедшего есаула. Однако Лютый, и тем более все остальные не решились его принять. Любомир снова развернул коня и проскочив мост направился вверх по дороге. Он понимал, что с нее следует свернуть, но как специально местность стала холмистая с множеством кустарников и маленьких лесков. Неожиданно он остановился. Впереди отчетлива слышалась…песня. Он различил три голоса: немолодой мужской, и два женских. Голоса становились громче, распевая во все горло народную песню. По голосам стало ясно, что все трое очень не трезвы. Отлично! Если они едут на телеге и пьяны, то у них может быть самогон и еда. А это сейчас как раз к стати. К тому же на пьяную голову они ничего не разберут, главное, чтоб его ребята не убили никого при грабеже. Любомир дал знак, и они отошли к ближайшим деревьям. Уже было отчетливо слышно, что поет старик, женщина и девушка. Так же было слышно как скрипит колесо у телеги. Когда телега заряженная одной лошадь почти поравнялась с отрядом Любомира, они выскочили, перегородив путь. Лошадь запряженная в телегу громко фыркнула и потоптавшись на месте остановилась. Люди перестали петь. Худой мужчина с одним длинным усом сжался весь и смотрел неясным хмельным взором на окруживших телегу всадников. Женщины обнялись и та, что по моложе заплетающимся языком вскрикнула:

– О Боже, матінко – вбивають! – Мать будучи не трезвее дочери ответила:

– Ой донечко вбивають – Услышать женский голос среди ночи для Грыца оказалось блажью Божьей. Вот теперь он поверил в то, что Бог есть и он смилостивился над ним. Огонь разгоревшийся в нем, когда он был с Тангюль все еще сжигал его изнутри. Он никогда не мог его терпеть, с самого детства. С того момента, как подсмотрел за свой тетей, когда та купалась обнаженная. Если он долго сдерживал в себе это пламя страсти, то начинал болеть весь пах, а потом и спина. Один раз дошло до того, что он не смог подняться с постели. Потому удерживать в себе желание к женскому полу он никак не мог. Он спрыгнул с коня и подбежал к телеге с радостными восклицаниями: