Сюзи, «Лед Зеппелин» и я

Джимми Пейдж достает свой скрипичный смычок и начинает водить им по гитарным струнам. Это еще один знаменитый номер из его репертуара, и в экстазе от вида скрипичного смычка Черри хватает меня за руку и крепко сжимает мои пальцы.

Один–другой ломтик какофонии — и Джимми уводит смычок в верхнюю часть гитарного грифа и начинает играть что–то очень классическое и виртуозное по звуку, и толпа ревом приветствует его блестящее владение инструментом. Затем он вновь переходит к грубым валунам реверберирующих шумов, и я опять уношусь в альтернативную реальность, где могу пролететь сквозь солнце. В альтернативной Вселенной «Лед Зеппелин» Сюзи в меня отчаянно влюблена, и это она меня держит за руку. Мне там нравится. Мне так не хочется оттуда возвращаться.

Группа, к нашему всеобщему удивлению, сбивается на фанковый ритм. Явно стихийно Роберт Плант, Джон Пол Джонс и Джимми Пейдж выстраиваются в линейку, синхронно делают шаг вперед и вскидывают ноги. Они отходят назад и все повторяется — танцевальное па. Так неожиданно для королей прогрессивного рок–н–ролла устраивать маленький канкан, что у зрителей перехватывает дыхание, а затем они вновь разражаются бурей оваций. Группа улыбается нам, ритм снова мутирует и возвращается в металлический загруз «Очумелого и ошалелого», и музыканты снова становятся серьезными.

Много лет спустя я сообщаю об этом Манкс.

— Я буду помнить всегда, как «Лед Зеппелин» устроили этот маленький канкан. Это было так неожиданно.

— И эта одна из тех мелочей, которые придают им обаяние? — спрашивает Манкс.

— Именно.

— И за это ты полюбил их еще больше?

— Несомненно.

Манкс уже неплохо разбирается в моих рассказах о «Лед Зеппелин».

СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТЫРЕ

Аплодисменты после двадцатипятиминутной арабески на тему «Очумелого и ошалелого» не смолкают долго. Фиона, опять взобравшись на плечи Зеда, вся тянется к сцене. Черри по–прежнему стискивает мою руку, но я, пошевелив пальцами, освобождаюсь, чтобы можно было махать руками в воздухе. По мне льются реки пота.

Когда зрители наконец стихают Роберт Плант, перейдя на слегка иронический тон говорит нам, что:

— …есть один парень, который пишет статьи для «Мелоди Мейкер», который говорит, что популярность «Лед Зеппелин» явно пошатнулась…

Толпа ревет так, чтобы весь мир слышал — это неправда. Все участники банды улыбаются.

Сейчас, если подумать, это представляется странноватым. Группа только что распродала все билеты на большой тур по Британии. Регулярно играла на огромных площадках по всему миру. Они знали, насколько они популярны. Зачем Роберту Планту понадобилось опровергать этого журналиста со сцены?

Вероятно, потому что даже если тебя обожают девяносто девять процентов тех, с кем ты встречаешься, это не компенсирует того единственного процента, который тебя на дух не выносит. Вероятно, именно поэтому тебя еще сильнее беспокоит этот единственный процент.

— Вот песня, которую мы написали в тот период, когда все думали, что мы бездельничаем… «Лестница в небо».

Толпа взрывается. Нет, «взрывается» — это мягко сказано. Нас разносит взрывом по всем параллельным Вселенным. Мы ждали этого, ждали всю жизнь. Сбылось.

СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЬ

«Лестница в небо» стала самой знаменитой темой «Лед Зеппелин» — скоро в этой музыкальной пьесе сосредоточились все представления об этой команде.

Это неудивительно. Для поклонника «Лед Зеппелин» в ней было всё. Красивый медленный запев сессионных флейт, клавиши и виртуозная гитара. Текст, углубленный в хипанский мистицизм. Ударные, которые вламывались в песню на середине и до самого конца делали ее мясистой. И в финале — прекрасная заунывная гитара и вокал. Небывалый случай для «Лед Зеппелин» — текст песни был напечатан на внутренней стороне обложке и можно было подпевать без проблем. В общем и целом — идеально.

Несмотря на то что игра на невидимой гитаре имела свои минусы, мы с Грегом ставили пластинку и играли многочисленные партии на воображаемых инструментах на протяжении всей песни. Даже если мы не слушали ее в этот момент, например, сидели на уроке, у нас все–таки выходило неплохо. Помню, с какой надменностью я отнесся к еще одному приятелю, который, пытаясь присоединиться к нашему исполнению, не там вступил с ударными. Дилетантская ошибка, хотя честно говоря, момент, когда вступают барабаны, — довольно коварный.

В то время это было нормально, но позже начались крупные проблемы. Когда панк–рок смел с пьедесталов старых богов рок–н–ролла, «Лестница в небо» стала одной из самых заметных жертв. Ни одну песню так не поносили. Она воплощала все худшее, что было в прежних рок–группах; их лазерные шоу, их загородные особняки, пропасть между ними и их поклонниками. «Лестница в небо» стала посмешищем, ее поносили со всех сторон, все, в том числе — и я. Мне никогда не было трудно приспосабливать свои вкусы к требованиям момента.