Читаем Сюжет и смысл полностью

Растительный мир. Последняя категория, достаточно заметная при этом в системе математических метафор, – это семантика растительного мира, а именно дерева как главного концепта этого мира: собственно «дерево графа» (а также «альтернативные деревья»), корень, «метод ветвей, ветвления», и приращение.

Коснемся еще трех аспектов.

Актуальная метафора. Метафоризация математического дискурса – это живой продолжающийся процесс, и в ходе анализа текстов мы отмечали несколько случаев образования «живой», актуальной метафоры. Характерно, что авторы текстов брали такие метафоры в кавычки, что говорит об осознанном характере употребления таких метафор: «т. н. „нагруженное“ уравнение», «тра<р-„звезда“», «„хорошее“ начальное приближение».

Двойные метафоры. Отметим и другое: в энергичном стремлении метафоризировать свой профессиональный дискурс математики не останавливаются перед последовательным образованием двойных метафор: «выпуклый веер», «вес вершины графа», «полнота семейства».

Лингвистические казусы. Порой опыты метафоризации приводят математиков к сложным лингвистическим казусам, изначальную нелепость которых они не замечают, наверное, только по причине полного отвлечения от смыслов и значений обыденности. Вот эти замечательные примеры: «ребро графа» (метафоризация омонимии); «автоматы на деревьях» (двойная метафора).

Таким образом, мы можем заключить: профессиональный дискурс математиков в сильнейшей степени метафоричен, при этом система математической метафорики точно, широко и системно отвечает базисным представлениям человека о себе и окружающем мире, выраженным в обыденном дискурсе. Иными словами, язык математики через метафору вбирает в себя обыденность.

Это говорит о том, что самое математическое знание в своем выражении в научном языке нуждается в разносторонней образной поддержке (ибо метафора – это прежде всего результат образного сравнения) со стороны обыденного человеческого опыта.

* * *

Физические метафоры мы расположили по тем же категориям, которые были применены нами относительно метафор математики, с определенными вариантами, которые будут оговорены ниже.

Человек телесный. Метафоратела («физическое тело», «твердое тело») является одной из основных концептуальных метафор физики. А там, где есть тело, всегда есть сила («вектор силы», «ионная сила раствора»).

Человек социальный. В отличие от математики, в метафорике которой социальное выражено конкретными понятиями семейства и соседства, физика обращается к абстрактному уровню социальных взаимодействий и вводит понятия ансамбля («ансамбль малых частиц»; «ансамбль слоев с различными токами, размерами, наклонами и энергиями»), фронта («фронт роста»), блокады («высокотемпературная кулоновская блокада»). Весьма своеобразно физика переосмысливает и семантику концептов «свободы» и «благородства» («благородный газ», «свободные электроны»).

Человек ощущающий. Прочное и упругое – таковы, по данным просмотренных текстов, варианты данной метафорической категории в языке физики («электрическая прочность», «электропрочностъ»; «упругое рассеяние – отклонение электрона и позитрона на какие-то углы, почти всегда очень малые»).

Человек в психической деятельности. В данной категории физики так же выразительны, как и математики: в их языке нашли место восприимчивость (ударного слоя), возбуждение («возбуждение поперечного движения частиц пучка»), возмущение («невозмущенное вещество, акустическое возмущение»).

Человек движущийся. Основные моменты двигательной метафорики физического языка связаны с семантикой ходьбы и бега: шаг и пробег («перемещение датчика осуществлялось поперек струи с шагом 0,5 мм; длина свободного пробега молекул воздуха»).

Человек действующий. Мир физики проникнут идеей границы и ее преодоления, отсюда такие метафоры, как сопротивление («коэффициент аэродинамического сопротивления капли», «сопротивление в электрической цепи») и удержание («удерживающий ток»).

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология