Прежде всего давайте вспомним, что на фоне кажущегося спокойствия в окружающей жизни происходило немало событий. Просто до определенной минуты ничто не могло вырваться наружу. Возьмем Египет, самую важную страну в регионе. Демонстрацию, состоявшуюся в Египте 25 января, возглавляла группа довольно молодых «технарей», звавшаяся «Движением 6 апреля». Почему 6 апреля? Потому что 6 апреля 2008 года руководство рабочего движения в Египте, бывшее довольно активным и боевым, хоть и подвергалось многочисленным гонениям, намеревалось организовать забастовку в самом важном промышленном центре Египта, а также целый ряд акций солидарности по всей стране. Однако забастовку жестоко подавили силы безопасности египетского президента Хосни Мубарака. Это всего лишь размышление о том, насколько важны традиции борьбы рабочих за свои права. Хотя до нас доходит не очень много репортажей из Египта касательно того, что сейчас происходит в стране, возможно предполагать: египетское рабочее движение продолжает наступать, предпринимая некоторые крайне интересные шаги — вплоть до того, что кое-где рабочие взяли контроль над предприятиями в свои руки.
Что до Туниса, то упомянутое вами самосожжение действительно было своеобразным актом отчаяния — и стало искрой, от которой вновь разгорелось немало давно существующих движений протеста. Самосожжение Буазизи подтолкнуло их к действию. Но такие события не кажутся чем-то особенным, из ряда вон выходящим. Давайте обратимся к нашей собственной истории. Возьмем, к примеру, движение за гражданские права. На протяжении долгого времени в обществе существовала глубокая озабоченность и происходило много акций протеста против жестоких репрессий по отношению к чернокожим гражданам на юге страны. Но для того чтобы все это в одночасье взорвалось, двоим чернокожим студентам понадобилось всего лишь усесться в баре за стойку, предназначенную для белых. Такие, казалось, незначительные поступки, бросающие вызов несправедливости, могут сыграть огромную роль там, где есть озабоченность существующим положением, понимание проблемы — и достаточное количество активистов.
Это тройное восстание. Отчасти это восстание против опекаемых и Западом вообще, и США в частности региональных диктаторов. Отчасти это экономическое восстание против политики неолиберализма, проводимой по всему региону в течение последних десятилетий. Отчасти это восстание против военной оккупации, хотя во время большинства обсуждений относительно «Арабской весны» упускают из виду две области Ближнего Востока и Северной Африки, остающихся под военной оккупацией: Западную Сахару и Палестину.
На самом деле так называемая «Арабская весна» началась в ноябре 2010 года в Западной Сахаре. Западная Сахара, в буквальном смысле этого слова, последняя африканская колония. Она пребывает под юрисдикцией ООН; предполагалось, что она будет деколонизирована. В 1975 году регион действительно начал двигаться к деколонизации, но туда моментально вторглись марокканские войска. Марокко — страна, очень зависимая от Франции, — наводнила Западную Сахару своими гражданами, подавляя всякое возможное движение за независимость. С тех пор в регионе не прекращалась борьба против оккупантов, шедшая, однако, вполне мирным образом. В ноябре 2010 года в Западной Сахаре начались протесты наподобие тех, что проходили в странах «Арабской весны», включая создание палаточного поселка в одном из самых крупных тамошних городов. Тут же в город вошли марокканские войска и разнесли палаточный поселок подчистую. Поскольку Марокко в этом регионе зависит от ООН, движение сахрави — коренного населения Западной Сахары — выразило протест Совету Безопасности ООН, отвечающему, кстати, за деколонизацию. Франция погубила этот протест на корню, а Соединенные Штаты ее поддержали. Таким образом, весь этот случай просто выпал из истории.
Палестина также оккупирована. Палестинцы сделали несколько попыток присоединиться к освободительным движениям в арабском мире, но все эти попытки довольно быстро задушили. Таким образом, в упомянутых областях региона, в буквальном смысле слова оккупированных с западного благословения — французского в Западной Сахаре и североамериканского в Палестине, — почти ничего не происходит.